watermelon83 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
watermelon83) wrote2016-02-24 01:20 pm
watermelon83) wrote2016-02-24 01:20 pm
Entry tags:
Испанские правители и их время
- эпоха Филиппа II. Ну надо же - я удержался от шутки про Бедросивича! А, черт! Ладно, начинаем - предыдущая часть, с любезным моему сердцу императором Карлом V лежит тут.
Пожалуй, самый известный портрет монарха
Этот король иногда входит в четверку людей - символов попытки установления господства над Европой. Филипп II - король-солнце, маленький капрал, кайзер и богемский ефрейтор. Это несправедливо во всех смыслах - испанский король никогда не претендовал на роль своего отца, действительно общеевропейской фигуры. В известном смысле, новый Филипп лишь оборонялся, защищая свои позиции, на абсолютно законных, с точки зрения того времени, основаниях.
Помимо политических обвинений, королю предъявлялись и многие другие: религиозная нетерпимость, личное коварство и даже убийство собственного сына, чуть прикрытое завесой законности.
Давайте разберемся, что же из этого было в действительности?
К престолу
Родившийся 21 мая 1527 г. Филипп был плодом союза императора и короля Карла V с португальской принцессой Изабеллой. С самого рождения он вынужден был подстраиваться под политику отца - если универсальный, всемирный правитель Карл легко жертвовал ролью только испанского короля Карлоса, то Филиппу приходилось быть большим кастильцем чем всей его семье: и за себя, и за отца. Но, не стоит думать, что детские годы в Испании были для него печальным временем - совсем наоборот. Несмотря на раннюю смерть матери и долгие периоды отсутствия отца, мальчик рос в любви и детство его было вполне счастливым. К воспитанию подключились лучшие умы Европы, хотя (что довольно забавно) это не помешало случиться весьма досадному упущению - юноша почти не знал иных языков кроме кастильского. И все же - с той поры у Филиппа появилась любовь к чтению, которую он пронесет сквозь всю жизнь, природе и музыке.
Постепенно отец, заботы которого требовали личного участия в делах Священной Римской, начинает делегировать своим сыновьям и родственникам все большие полномочия, приучая их к ответственности (эта семейственность, основанная на дисциплине, станет впоследствии недосягаемой мечтой Бонапарта). С 1543 г. (т.е. с шестнадцати лет) Филипп принимается за государственные дела, став наместником отца в Испании. В том же году заключается и первый из четырех браков будущего короля, тоже на португальской принцессе. К сожалению, в семейной жизни ему не очень везло - он четырежды оставался вдовцом. Мы еще вернемся к этой теме, а пока молодой регент вполне умело справлялся с делами королевства. Конечно, трудно говорить о его личной роли в этот период, но то, что молодому человеку как минимум удалось не наломать дров, не разозлить спесивую кастильскую знать, сделав ее надежным оплотом политики императора, говорит в его пользу. Отец был доволен сыном и годы после 1547 г. Филипп провел рядом с ним, готовясь стать императором. Тогда же он женится второй раз, на печально известной английской королеве Марии Тюдор. Но этот брак, ставший ходом в игре привязывающей английские интересы в Нидерландах к имперским, был одним из последних в европейской карьере Карла. Уставший от неудач своей религиозной политике в рейхе, император разделяет наследство - так Филипп остается без Священной Римской, став всего лишь испанским королем. Несколько лет длилась неопределенность, покуда смерть отца и жены не закрыла вопрос окончательно. В 1559 г. он возвращается в Испанию в качестве короля Филиппа II.
Власть и проблемы
Начало правления нового короля было вполне благоприятным. Главный политический соперник, Франция, окончательно проиграла войну и ушла в себя - ближайшие пятьдесят лет ее ожидала гражданская (религиозная) война, перемежавшая горячие фазы со спокойными. Италия контролировалась Габсбургами, Англия покуда не представляла из себя угрозы и вообще казалась колебавшейся между протестантизмом и католицизмом. Священная Римская империя была вполне лояльна Мадриду, благодаря правившим там Габсбургам. Впрочем, на этом участке дело осложнялось наличием религиозного дуализма (северные протестанты и южные католики) и турецкой угрозой. Последняя была основной опасностью на момент вступления Филиппа на престол. Армии и флоты султана Сулеймана Великолепного угрожали Европе, наступая на всех фронтах. Вполне возможно, что в иных условиях правление Филиппа прошло бы под знаком борьбы с османской угрозой, но этого не произошло.
Протестантизм, укоренившийся в Нидерландах в первой половине 16 века, поначалу не был воспринят Мадридом как серьезный соперник. Король, не очень хорошо знавший этот регион, допускал, что эта угроза (а религиозное отторжение он вполне справедливо классифицировал как начало политического) может быть решена военно-административными мерами. Акты гражданского, как сказали бы сейчас, неповиновения переросли в настоящую войну, затянувшуюся почти на сто лет и окончившуюся уже после смерти короля. В основном - это вина самого Филиппа, которому не удалось рассмотреть вопрос под иным углом зрения и подняться над представлениями тогдашней эпохи. Слабый контроль над находящимися на отдельном театре испанскими войсками, жестокость их руководства, транспортные и материальные проблемы, вкупе с поддержкой недружественных Испании стран, превратили этот конфликт в постоянную проблему и кошмар для Мадрида. С другой стороны, очевидно, что и без этого центробежные силы, отдаляющие быстро развивающиеся нижние земли от Испании, были достаточно сильны, чтобы конфликт разгорелся так или иначе. При этом, политика Филиппа не стояла совсем уж на шатких основаниях: современная Бельгия, ее существование, во многом - заслуга политики испанского короля. Так или иначе, но именно эта война стала знаковой для протестантского мира, сыграв известную роль для репутации монарха. Жестокости совершаемые испанскими солдатами говорили громче нежели справедливость его притязаний.
Карл и Филипп
В поздние годы
И все же, на деле она на играла столь решающей роли, какую ей склонны приписывать. Если бы вся политика Филиппа вертелась вокруг нее, он никогда бы не получил того места в мировой истории которое заслужил. Османы, явственно подбиравшиеся к Иберийскому полуострову вновь, столкнулись с эффективным сопротивлением испанцев. В союзе с другими государствами Средиземноморья они разгромили турецкий флот в величайшем сражении при Лепанто. Эта битва (как оказалось впоследствии) стала началом заката для османской экспансии и произвела огромное впечатление на Европу. И вновь европейцы не только оборонялись, но и наносили ответные удары.
Другой, тоже не решенной до конца правления Филиппа, проблемой стала Англии, окончательно перешедшая в протестантский лагерь. Противостояние между Лондоном и Мадридом (тоже чрезвычайно увеличенное в глазах потомков) начиналось в океанах, продолжалось во Франции и заканчивалось в Нидерландах. Испанцы, окончательно укрепившиеся в Новом Свете в эпоху Филиппа, столкнулись с конкуренцией англичан и голландцев. Причем эта конкуренция выражалась в форме пиратства, морского разбоя. Дополнительную опасность этому придавало то, что морская артерия, единственно связывающая воедино испанские владения, была чрезвычайно важной для политики Филиппа - малейшее ее нарушение приводило к опасным ступорам. Поэтому именно пиратство, а вовсе не религия, вскоре стало основным и главным источником раздора между Англией и Испанией. Сейчас уже понятно, что позиции сторон были антагонистичны по своей природе и каждый был, что называется, в своем праве: испанцы стремились построить единое экономическое и политическое пространство, для чего им требовался мировой флот; англичане стремились его разрушить, надеясь когда-нибудь заменить на свое - в этой борьбе не было правых и виноватых, но были обороняющиеся и наступавшие. Правда состоит в том, что в англо-испанских войнах англичане выступали в качестве нападающей (и крайне агрессивно) стороны.
Французская политика Филиппа была, пожалуй, наиболее успешной - не прикладывая особых усилий, ему удавалось поддерживать состояние перманентной гражданской войны, эффективно выключив французскую опасность на долгие десятилетия. Это, к слову, еще раз подтверждает, что реальный облик короля не имел ничего общего с образом угрюмого фанатичного деспота, думающего лишь о том как окрестить всех в правильную веру. Испанская дипломатия вполне сознательно не давала победить ни католическому двору Франции, ни его гугенотской оппозиции.
Наконец, следует помнить о том, что Филипп был сильным королем (не в смысле сгибания подков) Испании. Именно ему, первому по сути, удалось стать действительно королем всей Испании. Политика Филиппа вышла за пределы кастильской короны и унии - хотя, как показало время, в этом направлении еще предстояло работать и работать, он сделал решающий шаг в направлении того, чтобы Мадрид стал не просто столицей Кастилии, но и столицей Испании. Если для этого приходилось идти на коварство (довольно невинное, по нашим временам), то что ж - он на него шел. Пример с бывшим секретарем, сбежавшим в Арагон и попавшим под обвинение общеиспанской инквизиции являет собой характерную черту действий короля - объединение страны через общие институты. Но основой этой внутренней политики все же была общность интересов и пряник, нежели принуждение и кнут. Иначе бы она не была столь успешной. В этом же ключе стоит понимать и борьбу с оставшимися в Испании мусульманами-морисками, следствием чего стало исчезновение потенциальной угрозы, и рост влияния инквизиции, и португальскую унию. К слову, последняя являет собою настоящее достижение короля, не в полной мере отмеченное современной историографией - без особых усилий вся Иберия была объединена вокруг Мадрида (и не только полуостров, а еще и колонии), причем эта португало-испанская уния вполне могла напоминать о случившейся столетием ранее кастильско-арагонской.
Неудачи
И все же, стоит поговорить о том, что не получилось. Разумеется, история это процесс и довольно сложно вычленить в ней какие-либо формы с окончательным завершением, но некоторые моменты вычленять вполне удается. Во внешней политики можно сказать, что король играл с десяток шахматных партий одновременно: если в Испании, Новом Свете, Италии, Священной Римской и Франции его можно, с определенными оговорками, признать победителем, а в Нидерландах констатировать пат, то английская партия была однозначно неудачной, причем это стало известным уже к концу правления Филиппа. В определенном смысле, причины английской неудачи были тождественны нидерландским - отдаленность (стратегическая неуязвимость) и изначально оборонительная стратегия испанцев. История с Непобедимой Армадой не более чем признак отчаяния - попытка переломить складывающийся уже ход вещей чрезвычайными мерами. Можно было бы поговорить о неспособности к концентрации на конкретных целях, но, увы, у испанской дипломатии было не так уж много пространства для маневра. И все же, значительную часть ответственности за этот провал несет на себе лично король Филипп.
Намного опаснее были огрехи во внутренних делах. Король развил тенденции начавшиеся еще во времена его отца: доходы короны росли, но еще больше возрастали расходы. Дефицит бюджета стал хроническим, превратившись в извечную головную боль испанских Габсбургов. Более того, ресурсная база Нового Света стала восприниматься как окончательная цель, а не средство к развитию. Ограничения светлого ума Карла, наложенные на испанскую нетерпимость к ересям, были, в известной мере, сняты - именно при Филиппе были приняты жесткие меры, ограничившие обмен мнениями между Европой и Испанией - в частности, испанцы более не могли посещать европейские университеты. Разумеется, у короля были свои резоны, но эта узда наложила тягостный отпечаток на испанское общество. Досталось и собственно Кастилии, ставшей базой внешней политики и донором испанского объединения - ее экономика в последние годы правления Филиппа была подорвана, а население сокращалось (несмотря на достаточно бурный рост населения вообще). Политика взаймы имеет свойство преподносить сюрпризы в самый неприятный момент.
К провинам короля, таким образом, можно отнести ненужную подчас (но вовсе не в той степени как принято считать) жестокость во внутренних делах, продолжающееся со времен Карла превалирование экономики добывающей и дипломатические неудачи (которых избежать не удавалось никому в этом мире). В оправдание Филиппа можно сказать, что непоправимой стала лишь английская проблема, остальное пришлось на долю его наследников.
Итоги
Слабого здоровья, Филипп был хорошим отцом и мужем, оставаясь при этом всегда человеком немного в себе. Лучшей, наверное, иллюстрацией ему послужит выстроенный комплекс Эскориала - величаво-мрачное, но и просто-надежное обиталище испанского монарха. Как правило, короля характеризуют подозрительным человеком, не доверявшим никому - это в значительном степени не так. Принцип недоверия, перепроверки и контроля был, наверное, единственно возможным для уровня тогдашней испанской бюрократии, призванной осуществлять контроль на пространстве большем нежели большинство современных нам государств. В условиях когда король оставался единственными абсолютно объективным мерилом, не подвластным колебаниям чужой воли, это было неизбежностью. В конце концов, Филипп был не недоверчивее английской королевы и не кровожаднее османского султана. Он был лишь необычайно прилежен как бюрократ, что вызывало обиженные сплетни у дворянства, ощущавшего угрозу в исполнительных чиновниках. Любой монарх того времени, желавший получать отчет о жизни своего государства, был обречен на эпитеты а-ля скупой и т.п.
Но, не будем делать из короля статую - он был живым человеком, интересующимся делами своих детей, любящему рыбалку или охоту. Запущенная в ту эпоху черная легенда, фрагментом которой стал Филипп, затмевает реальную историю этого королевства и его правителя. Частью такого рода пропагандистских историй стала печальная страница в личной жизни короля - отношения с первым сыном Карлосом. Родившийся в коротком браке с португальской принцессой, он смолоду демонстрировал отчетливые признаки расстройства личности, да и просто безумия. Ряд событий попросту вынудили Филиппа изолировать собственного сына, который умер через полгода после этого, очевидно из-за нервной булимии. В любом случае, это события, равно как и четыре вдовства, наложили на личность Филиппа свой отпечаток - последние восемнадцать лет жизни король, не бывший и до этого слишком веселым, провел довольно аскетично. Но, повторюсь, не стоит воспринимать личность короля через призму такого рода историй - в конце концов, для многочисленных оставшихся детей он был любящим и заботливым отцом, равно как и мужем для всех жен, исключая, очевидно, короткий политический брак с английской королевой.
Отдельное нужно упомянуть ту стойкость, с которой Филипп переносили одолевавшие его во второй половине жизни недуги - в этом смысле нам есть с чем сравнивать, не в пользу иных примеров...
Главный вопрос - на момент смерти короля осенью 1598 г. оставил ли он свое хозяйство в лучшем виде нежели принял? Очевидно - да. Имевшиеся проблемы, в том числе и появившиеся в период его правления, не носили априори неразрешимого характера, а достижения, как правило, были вполне долговечны. Армада могла пойти на дно, а полуостров и два его континента - нет.
Пожалуй, самый известный портрет монарха
Этот король иногда входит в четверку людей - символов попытки установления господства над Европой. Филипп II - король-солнце, маленький капрал, кайзер и богемский ефрейтор. Это несправедливо во всех смыслах - испанский король никогда не претендовал на роль своего отца, действительно общеевропейской фигуры. В известном смысле, новый Филипп лишь оборонялся, защищая свои позиции, на абсолютно законных, с точки зрения того времени, основаниях.
Помимо политических обвинений, королю предъявлялись и многие другие: религиозная нетерпимость, личное коварство и даже убийство собственного сына, чуть прикрытое завесой законности.
Давайте разберемся, что же из этого было в действительности?
К престолу
Родившийся 21 мая 1527 г. Филипп был плодом союза императора и короля Карла V с португальской принцессой Изабеллой. С самого рождения он вынужден был подстраиваться под политику отца - если универсальный, всемирный правитель Карл легко жертвовал ролью только испанского короля Карлоса, то Филиппу приходилось быть большим кастильцем чем всей его семье: и за себя, и за отца. Но, не стоит думать, что детские годы в Испании были для него печальным временем - совсем наоборот. Несмотря на раннюю смерть матери и долгие периоды отсутствия отца, мальчик рос в любви и детство его было вполне счастливым. К воспитанию подключились лучшие умы Европы, хотя (что довольно забавно) это не помешало случиться весьма досадному упущению - юноша почти не знал иных языков кроме кастильского. И все же - с той поры у Филиппа появилась любовь к чтению, которую он пронесет сквозь всю жизнь, природе и музыке.
Постепенно отец, заботы которого требовали личного участия в делах Священной Римской, начинает делегировать своим сыновьям и родственникам все большие полномочия, приучая их к ответственности (эта семейственность, основанная на дисциплине, станет впоследствии недосягаемой мечтой Бонапарта). С 1543 г. (т.е. с шестнадцати лет) Филипп принимается за государственные дела, став наместником отца в Испании. В том же году заключается и первый из четырех браков будущего короля, тоже на португальской принцессе. К сожалению, в семейной жизни ему не очень везло - он четырежды оставался вдовцом. Мы еще вернемся к этой теме, а пока молодой регент вполне умело справлялся с делами королевства. Конечно, трудно говорить о его личной роли в этот период, но то, что молодому человеку как минимум удалось не наломать дров, не разозлить спесивую кастильскую знать, сделав ее надежным оплотом политики императора, говорит в его пользу. Отец был доволен сыном и годы после 1547 г. Филипп провел рядом с ним, готовясь стать императором. Тогда же он женится второй раз, на печально известной английской королеве Марии Тюдор. Но этот брак, ставший ходом в игре привязывающей английские интересы в Нидерландах к имперским, был одним из последних в европейской карьере Карла. Уставший от неудач своей религиозной политике в рейхе, император разделяет наследство - так Филипп остается без Священной Римской, став всего лишь испанским королем. Несколько лет длилась неопределенность, покуда смерть отца и жены не закрыла вопрос окончательно. В 1559 г. он возвращается в Испанию в качестве короля Филиппа II.
Власть и проблемы
Начало правления нового короля было вполне благоприятным. Главный политический соперник, Франция, окончательно проиграла войну и ушла в себя - ближайшие пятьдесят лет ее ожидала гражданская (религиозная) война, перемежавшая горячие фазы со спокойными. Италия контролировалась Габсбургами, Англия покуда не представляла из себя угрозы и вообще казалась колебавшейся между протестантизмом и католицизмом. Священная Римская империя была вполне лояльна Мадриду, благодаря правившим там Габсбургам. Впрочем, на этом участке дело осложнялось наличием религиозного дуализма (северные протестанты и южные католики) и турецкой угрозой. Последняя была основной опасностью на момент вступления Филиппа на престол. Армии и флоты султана Сулеймана Великолепного угрожали Европе, наступая на всех фронтах. Вполне возможно, что в иных условиях правление Филиппа прошло бы под знаком борьбы с османской угрозой, но этого не произошло.
Протестантизм, укоренившийся в Нидерландах в первой половине 16 века, поначалу не был воспринят Мадридом как серьезный соперник. Король, не очень хорошо знавший этот регион, допускал, что эта угроза (а религиозное отторжение он вполне справедливо классифицировал как начало политического) может быть решена военно-административными мерами. Акты гражданского, как сказали бы сейчас, неповиновения переросли в настоящую войну, затянувшуюся почти на сто лет и окончившуюся уже после смерти короля. В основном - это вина самого Филиппа, которому не удалось рассмотреть вопрос под иным углом зрения и подняться над представлениями тогдашней эпохи. Слабый контроль над находящимися на отдельном театре испанскими войсками, жестокость их руководства, транспортные и материальные проблемы, вкупе с поддержкой недружественных Испании стран, превратили этот конфликт в постоянную проблему и кошмар для Мадрида. С другой стороны, очевидно, что и без этого центробежные силы, отдаляющие быстро развивающиеся нижние земли от Испании, были достаточно сильны, чтобы конфликт разгорелся так или иначе. При этом, политика Филиппа не стояла совсем уж на шатких основаниях: современная Бельгия, ее существование, во многом - заслуга политики испанского короля. Так или иначе, но именно эта война стала знаковой для протестантского мира, сыграв известную роль для репутации монарха. Жестокости совершаемые испанскими солдатами говорили громче нежели справедливость его притязаний.
Карл и Филипп
В поздние годы
И все же, на деле она на играла столь решающей роли, какую ей склонны приписывать. Если бы вся политика Филиппа вертелась вокруг нее, он никогда бы не получил того места в мировой истории которое заслужил. Османы, явственно подбиравшиеся к Иберийскому полуострову вновь, столкнулись с эффективным сопротивлением испанцев. В союзе с другими государствами Средиземноморья они разгромили турецкий флот в величайшем сражении при Лепанто. Эта битва (как оказалось впоследствии) стала началом заката для османской экспансии и произвела огромное впечатление на Европу. И вновь европейцы не только оборонялись, но и наносили ответные удары.
Другой, тоже не решенной до конца правления Филиппа, проблемой стала Англии, окончательно перешедшая в протестантский лагерь. Противостояние между Лондоном и Мадридом (тоже чрезвычайно увеличенное в глазах потомков) начиналось в океанах, продолжалось во Франции и заканчивалось в Нидерландах. Испанцы, окончательно укрепившиеся в Новом Свете в эпоху Филиппа, столкнулись с конкуренцией англичан и голландцев. Причем эта конкуренция выражалась в форме пиратства, морского разбоя. Дополнительную опасность этому придавало то, что морская артерия, единственно связывающая воедино испанские владения, была чрезвычайно важной для политики Филиппа - малейшее ее нарушение приводило к опасным ступорам. Поэтому именно пиратство, а вовсе не религия, вскоре стало основным и главным источником раздора между Англией и Испанией. Сейчас уже понятно, что позиции сторон были антагонистичны по своей природе и каждый был, что называется, в своем праве: испанцы стремились построить единое экономическое и политическое пространство, для чего им требовался мировой флот; англичане стремились его разрушить, надеясь когда-нибудь заменить на свое - в этой борьбе не было правых и виноватых, но были обороняющиеся и наступавшие. Правда состоит в том, что в англо-испанских войнах англичане выступали в качестве нападающей (и крайне агрессивно) стороны.
Французская политика Филиппа была, пожалуй, наиболее успешной - не прикладывая особых усилий, ему удавалось поддерживать состояние перманентной гражданской войны, эффективно выключив французскую опасность на долгие десятилетия. Это, к слову, еще раз подтверждает, что реальный облик короля не имел ничего общего с образом угрюмого фанатичного деспота, думающего лишь о том как окрестить всех в правильную веру. Испанская дипломатия вполне сознательно не давала победить ни католическому двору Франции, ни его гугенотской оппозиции.
Наконец, следует помнить о том, что Филипп был сильным королем (не в смысле сгибания подков) Испании. Именно ему, первому по сути, удалось стать действительно королем всей Испании. Политика Филиппа вышла за пределы кастильской короны и унии - хотя, как показало время, в этом направлении еще предстояло работать и работать, он сделал решающий шаг в направлении того, чтобы Мадрид стал не просто столицей Кастилии, но и столицей Испании. Если для этого приходилось идти на коварство (довольно невинное, по нашим временам), то что ж - он на него шел. Пример с бывшим секретарем, сбежавшим в Арагон и попавшим под обвинение общеиспанской инквизиции являет собой характерную черту действий короля - объединение страны через общие институты. Но основой этой внутренней политики все же была общность интересов и пряник, нежели принуждение и кнут. Иначе бы она не была столь успешной. В этом же ключе стоит понимать и борьбу с оставшимися в Испании мусульманами-морисками, следствием чего стало исчезновение потенциальной угрозы, и рост влияния инквизиции, и португальскую унию. К слову, последняя являет собою настоящее достижение короля, не в полной мере отмеченное современной историографией - без особых усилий вся Иберия была объединена вокруг Мадрида (и не только полуостров, а еще и колонии), причем эта португало-испанская уния вполне могла напоминать о случившейся столетием ранее кастильско-арагонской.
Неудачи
И все же, стоит поговорить о том, что не получилось. Разумеется, история это процесс и довольно сложно вычленить в ней какие-либо формы с окончательным завершением, но некоторые моменты вычленять вполне удается. Во внешней политики можно сказать, что король играл с десяток шахматных партий одновременно: если в Испании, Новом Свете, Италии, Священной Римской и Франции его можно, с определенными оговорками, признать победителем, а в Нидерландах констатировать пат, то английская партия была однозначно неудачной, причем это стало известным уже к концу правления Филиппа. В определенном смысле, причины английской неудачи были тождественны нидерландским - отдаленность (стратегическая неуязвимость) и изначально оборонительная стратегия испанцев. История с Непобедимой Армадой не более чем признак отчаяния - попытка переломить складывающийся уже ход вещей чрезвычайными мерами. Можно было бы поговорить о неспособности к концентрации на конкретных целях, но, увы, у испанской дипломатии было не так уж много пространства для маневра. И все же, значительную часть ответственности за этот провал несет на себе лично король Филипп.
Намного опаснее были огрехи во внутренних делах. Король развил тенденции начавшиеся еще во времена его отца: доходы короны росли, но еще больше возрастали расходы. Дефицит бюджета стал хроническим, превратившись в извечную головную боль испанских Габсбургов. Более того, ресурсная база Нового Света стала восприниматься как окончательная цель, а не средство к развитию. Ограничения светлого ума Карла, наложенные на испанскую нетерпимость к ересям, были, в известной мере, сняты - именно при Филиппе были приняты жесткие меры, ограничившие обмен мнениями между Европой и Испанией - в частности, испанцы более не могли посещать европейские университеты. Разумеется, у короля были свои резоны, но эта узда наложила тягостный отпечаток на испанское общество. Досталось и собственно Кастилии, ставшей базой внешней политики и донором испанского объединения - ее экономика в последние годы правления Филиппа была подорвана, а население сокращалось (несмотря на достаточно бурный рост населения вообще). Политика взаймы имеет свойство преподносить сюрпризы в самый неприятный момент.
К провинам короля, таким образом, можно отнести ненужную подчас (но вовсе не в той степени как принято считать) жестокость во внутренних делах, продолжающееся со времен Карла превалирование экономики добывающей и дипломатические неудачи (которых избежать не удавалось никому в этом мире). В оправдание Филиппа можно сказать, что непоправимой стала лишь английская проблема, остальное пришлось на долю его наследников.
Итоги
Слабого здоровья, Филипп был хорошим отцом и мужем, оставаясь при этом всегда человеком немного в себе. Лучшей, наверное, иллюстрацией ему послужит выстроенный комплекс Эскориала - величаво-мрачное, но и просто-надежное обиталище испанского монарха. Как правило, короля характеризуют подозрительным человеком, не доверявшим никому - это в значительном степени не так. Принцип недоверия, перепроверки и контроля был, наверное, единственно возможным для уровня тогдашней испанской бюрократии, призванной осуществлять контроль на пространстве большем нежели большинство современных нам государств. В условиях когда король оставался единственными абсолютно объективным мерилом, не подвластным колебаниям чужой воли, это было неизбежностью. В конце концов, Филипп был не недоверчивее английской королевы и не кровожаднее османского султана. Он был лишь необычайно прилежен как бюрократ, что вызывало обиженные сплетни у дворянства, ощущавшего угрозу в исполнительных чиновниках. Любой монарх того времени, желавший получать отчет о жизни своего государства, был обречен на эпитеты а-ля скупой и т.п.
Но, не будем делать из короля статую - он был живым человеком, интересующимся делами своих детей, любящему рыбалку или охоту. Запущенная в ту эпоху черная легенда, фрагментом которой стал Филипп, затмевает реальную историю этого королевства и его правителя. Частью такого рода пропагандистских историй стала печальная страница в личной жизни короля - отношения с первым сыном Карлосом. Родившийся в коротком браке с португальской принцессой, он смолоду демонстрировал отчетливые признаки расстройства личности, да и просто безумия. Ряд событий попросту вынудили Филиппа изолировать собственного сына, который умер через полгода после этого, очевидно из-за нервной булимии. В любом случае, это события, равно как и четыре вдовства, наложили на личность Филиппа свой отпечаток - последние восемнадцать лет жизни король, не бывший и до этого слишком веселым, провел довольно аскетично. Но, повторюсь, не стоит воспринимать личность короля через призму такого рода историй - в конце концов, для многочисленных оставшихся детей он был любящим и заботливым отцом, равно как и мужем для всех жен, исключая, очевидно, короткий политический брак с английской королевой.
Отдельное нужно упомянуть ту стойкость, с которой Филипп переносили одолевавшие его во второй половине жизни недуги - в этом смысле нам есть с чем сравнивать, не в пользу иных примеров...
Главный вопрос - на момент смерти короля осенью 1598 г. оставил ли он свое хозяйство в лучшем виде нежели принял? Очевидно - да. Имевшиеся проблемы, в том числе и появившиеся в период его правления, не носили априори неразрешимого характера, а достижения, как правило, были вполне долговечны. Армада могла пойти на дно, а полуостров и два его континента - нет.
no subject
no subject
no subject
неожиданностьнепосредственность