watermelon83 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
watermelon83) wrote2017-11-27 09:00 am
watermelon83) wrote2017-11-27 09:00 am
Entry tags:
Грусть-тоска
- российские позиции в Польше, 1915 г. (разумеется, его начало, ибо какие позиции в Польше на конец года? никаких).
Фотографии говорят сами за себя, но я присовокупляю к ним это письмо с фронта. Оно, правда, датируется последними числами ноября, но учитывая определенную паузу, возникшую на германском участке фронта, вплоть до котла в Мазурии в январе-феврале 1915 г., хорошо передает настроения вмерзших в холодную землю офицеров и солдат.
Великий князь, который "своими" "маневрами" (тут именно оба слова в кавычках по отдельности, а не вместе), не только не убил двух зайцев, но и загнал охотников насмерть, мог бы быть "доволен". Он и был, исходя, конечно, из совсем иных соображений.
За последний месяц мы сперва продвигались с успехом вперед, дрались беспрерывно 10 дней, перешли границу и уже вошли в город, к которому продвигались за день в упорных боях по ... версты, когда обстоятельства потребовали, чтобы часть наших войск была переброшена в другое место.
Затем пришлось отходить в три ночи по 25 верст. Удалось отступить в полном порядке. Нехорошо только, что в результате развивается отступательная тенденция и помышление «назад» вместо «вперед». Теперь мы опять перешли несколько в наступление. Все же наше место второстепенное, сравнительно с главным местом боя у Лодзи; но зато мы в огромном районе одни, и в случае неуспеха можем очень подвести, так как защищаешь важное направление.
Рассказы о каком-то разорении Германии и недовольстве там - сущие пустяки. Они ведут победоносную войну, их не удастся сломить всему миру - таково настроение их, и в значительной степени верное, так как у нас нет и тени успеха против них. Все только частичные успехи, и масса больших, очень больших неудач, начиная с Самсонова, которую мы ощущаем особенно ввиду совпадения района: натыкаемся на остатки его армии в лесах. Из писем офицеров знаем, что в Данциге 1300 русских офицеров, а всего до 150 000 пленных русских. И тем обиднее, что надежды последующими успехами смыть это пятно не оправдываются: число наших пленных растет, равно как и число взятых у нас орудий.
Это общее ощущение среди нас, и в частности среди офицеров Генерального штаба, наиболее компетентных. Враг серьезный, с которым нам трудно тягаться. Особенно вредит нам наша беспечность - недостаточно охраняемся по ночам, мало и поздно окапываемся. Наша артиллерия не долетает, командный состав очень вял, недостаточно энергичен. Аэропланы наши почти не летают, у них же - все время, не говоря уже про разницу в перевозке по жел. дорогам и по шоссе. Так они даже у нас возят пехоту на подводах, а мы заставляем ее шагать пешком, к тому же часто взад и вперед до 40-50 верст в день. Зато совершенно неожиданно великолепно функционирует у нас связь частей между собой - телеграфная и телефонная. Мы соединены телеграфом со всеми частями нашей армии, преимущественно беспроволочным, и через час знаем все вокруг нас...
Вчера при нашем третьем, особенно спешном, отходе я был командирован для руководства колонной обозов. Все движения оказались, в общем, без всякой путаницы; только оказались маленькие неправильности в направлении частей. Еврейское население держится очень подозрительно и, несомненно, дает много шпионов, в отличие от поляков, расположенных очень хорошо. Из национальных вопросов вообще здесь самый больной - еврейский. Поляки говорят, что после войны нужно ожидать еврейских погромов, а не то что равноправия. Если же Польша не останется за нами, то, несомненно, это отчасти будет из-за услуг евреев немцам; отчасти из-за наших слабых сторон; отчасти из-за того, что нас, к удивлению, все еще слишком мало. У нас очень много войска в Австрии, пожалуй, даже слишком много, благодаря чему Польша безнаказанно захватывается и разоряется, и Варшава постоянно находится под угрозой.
Фотографии говорят сами за себя, но я присовокупляю к ним это письмо с фронта. Оно, правда, датируется последними числами ноября, но учитывая определенную паузу, возникшую на германском участке фронта, вплоть до котла в Мазурии в январе-феврале 1915 г., хорошо передает настроения вмерзших в холодную землю офицеров и солдат.
Великий князь, который "своими" "маневрами" (тут именно оба слова в кавычках по отдельности, а не вместе), не только не убил двух зайцев, но и загнал охотников насмерть, мог бы быть "доволен". Он и был, исходя, конечно, из совсем иных соображений.
За последний месяц мы сперва продвигались с успехом вперед, дрались беспрерывно 10 дней, перешли границу и уже вошли в город, к которому продвигались за день в упорных боях по ... версты, когда обстоятельства потребовали, чтобы часть наших войск была переброшена в другое место.
Затем пришлось отходить в три ночи по 25 верст. Удалось отступить в полном порядке. Нехорошо только, что в результате развивается отступательная тенденция и помышление «назад» вместо «вперед». Теперь мы опять перешли несколько в наступление. Все же наше место второстепенное, сравнительно с главным местом боя у Лодзи; но зато мы в огромном районе одни, и в случае неуспеха можем очень подвести, так как защищаешь важное направление.
Рассказы о каком-то разорении Германии и недовольстве там - сущие пустяки. Они ведут победоносную войну, их не удастся сломить всему миру - таково настроение их, и в значительной степени верное, так как у нас нет и тени успеха против них. Все только частичные успехи, и масса больших, очень больших неудач, начиная с Самсонова, которую мы ощущаем особенно ввиду совпадения района: натыкаемся на остатки его армии в лесах. Из писем офицеров знаем, что в Данциге 1300 русских офицеров, а всего до 150 000 пленных русских. И тем обиднее, что надежды последующими успехами смыть это пятно не оправдываются: число наших пленных растет, равно как и число взятых у нас орудий.
Это общее ощущение среди нас, и в частности среди офицеров Генерального штаба, наиболее компетентных. Враг серьезный, с которым нам трудно тягаться. Особенно вредит нам наша беспечность - недостаточно охраняемся по ночам, мало и поздно окапываемся. Наша артиллерия не долетает, командный состав очень вял, недостаточно энергичен. Аэропланы наши почти не летают, у них же - все время, не говоря уже про разницу в перевозке по жел. дорогам и по шоссе. Так они даже у нас возят пехоту на подводах, а мы заставляем ее шагать пешком, к тому же часто взад и вперед до 40-50 верст в день. Зато совершенно неожиданно великолепно функционирует у нас связь частей между собой - телеграфная и телефонная. Мы соединены телеграфом со всеми частями нашей армии, преимущественно беспроволочным, и через час знаем все вокруг нас...
Вчера при нашем третьем, особенно спешном, отходе я был командирован для руководства колонной обозов. Все движения оказались, в общем, без всякой путаницы; только оказались маленькие неправильности в направлении частей. Еврейское население держится очень подозрительно и, несомненно, дает много шпионов, в отличие от поляков, расположенных очень хорошо. Из национальных вопросов вообще здесь самый больной - еврейский. Поляки говорят, что после войны нужно ожидать еврейских погромов, а не то что равноправия. Если же Польша не останется за нами, то, несомненно, это отчасти будет из-за услуг евреев немцам; отчасти из-за наших слабых сторон; отчасти из-за того, что нас, к удивлению, все еще слишком мало. У нас очень много войска в Австрии, пожалуй, даже слишком много, благодаря чему Польша безнаказанно захватывается и разоряется, и Варшава постоянно находится под угрозой.
no subject
Все равно, если нужно что-то сделать основательно, тут немец нужен.
no subject
они потом стали кадровым резервом чк и ркка, отомстили за дедов, можем повторить
no subject
no subject
no subject
no subject
А что до истории с депортациями 15-го года, то про это мало кто знал тогда (и еще меньше помнят сейчас). Кстати, как я понимаю, одним из (конечно же непреднамеренных) последствий этих депортаций было де-факто упразднение (или радикальное размытие) черты оседлости -- вроде бы властям в результате стало слишком трудно следить за соблюдением ограничений