watermelon83 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
watermelon83) wrote2025-04-30 10:01 am
watermelon83) wrote2025-04-30 10:01 am
Москва
- первая половина тридцатых годов XX века.
Андрэ, я таки очень извиняюсь, но Жид утверждал:
После Ленинграда хаотичность Москвы особенно заметна. Она даже подавляет и угнетает вас. Здания, за редкими исключениями, безобразны (и не только современные), не сочетаются друг с другом. Я знаю, что Москва преображается, город растет. Свидетельства этому повсюду. Но боюсь, что делать это начали плохо. Строят, ломают, копают, сносят, перестраивают — и все это как бы случайно, без общего замысла.
Он писал это в 1936 году, Жид.
Город действительно рос, благо после начала коллективизации и связанных с нею отдельных перегибов, местного головотяпства и - чего уж там, не будем скрывать - некоторого головокружения от успехов, из деревни в города хлынули люди, которые еще могли ходить. Они поступали на заводы, а если повезет, то и устраивались в какую-нибудь артель - динозавр нэпманства в сталинском Союзе.
На рубеже двадцатых - тридцатых годов население Москвы увеличилось на 70%, что привело к известному жилищному вопросу. А жилищный вопрос, как вы знаете, портит людей. Вот и Малкольм Маггеридж, один из немногих приличных британских журналистов, в отличие от Бернарда Шоу "заметивший" и украинский Голодомор, и общее положение в СССР, написал о советской столице 1932 года:
Я был поражён уровнем бедности и страха, царившими в городе. Люди боялись говорить, боялись думать. Москва казалась городом, где надежда умерла, а страх стал повседневной реальностью.
А вот американский - сегодня бы его назвали трэвэл-блогером - путешественник-фотограф из Пенсильвании Брэнсон Деку (DeCou) годом ранее ничего такого не заметил:
Улицы Москвы были полны жизни, несмотря на суровые условия. Я был поражён количеством людей, занятых в строительстве и реконструкции города. Однако повсеместно ощущалась нехватка продовольствия и товаров, а также строгий контроль со стороны властей.
О том же - о стройке - говорил буквами и Теодор Драйзер, писатель-коммунист:
Москва производит впечатление города, который одновременно строится и разрушается. Повсюду строительные леса, новые здания вырастают рядом с полуразрушенными домами. Люди кажутся усталыми, но полными решимости. В воздухе витает ощущение грандиозного эксперимента, в котором участвует весь народ.
Здесь стоит добавить, что такое было возможно только в советской стране и после коллективизации, ведь в странах капиталистического мира тогда ничего не строили. Может быть в фашистской Италии - немного, но лишь в период увлечения дуче корпоративным государством и до похода в Эфиопию. Поэтому - спасибо тебе, великий Сталин! Проверка сарказма завершена.
В рассматриваемый период Москва еще только готовилась похорошеть при Собянине, а потому в 1935 году был утвержден Генеральный план реконструкции Москвы. Планировалось превратить столицу в "город дворцов", главным среди которых должен был стать грандиозный Дом Советов, с вращающимся вождем мирового пролетариата. К сожалению, из-за... ну... из-за грандиозности, да... от большинства прожектов пришлось отказаться и "сталинки" до сих пор доступны не всем - ох - не всем москвичам.
Зато открыли метро! И не когда-нибудь потом, при коммунизме, а в том же 1935 году. Советские писатели-сатирики Илья Ильф и Евгений Петров рассказывали о первом в СССР метрополитене так:
Ведь даже самому богатому и либеральному акционерному обществу не придет в голову окружить пассажира такими удобствами и великолепием, как это сделано сейчас в Москве. Ибо не столько о пассажире помышляет акционерное общество, сколько о получении дивидендов, прибыли. Вот и превратились метро в мрачные, пронизанные погребной и прачечной сыростью туннели для высасывания пенсов, сантимов и пфеннигов.
Получите, либералы! Что же, давайте прокатимся под кат и посмотрим на фотографии.
Андрэ, я таки очень извиняюсь, но Жид утверждал:
После Ленинграда хаотичность Москвы особенно заметна. Она даже подавляет и угнетает вас. Здания, за редкими исключениями, безобразны (и не только современные), не сочетаются друг с другом. Я знаю, что Москва преображается, город растет. Свидетельства этому повсюду. Но боюсь, что делать это начали плохо. Строят, ломают, копают, сносят, перестраивают — и все это как бы случайно, без общего замысла.
Он писал это в 1936 году, Жид.
Город действительно рос, благо после начала коллективизации и связанных с нею отдельных перегибов, местного головотяпства и - чего уж там, не будем скрывать - некоторого головокружения от успехов, из деревни в города хлынули люди, которые еще могли ходить. Они поступали на заводы, а если повезет, то и устраивались в какую-нибудь артель - динозавр нэпманства в сталинском Союзе.
На рубеже двадцатых - тридцатых годов население Москвы увеличилось на 70%, что привело к известному жилищному вопросу. А жилищный вопрос, как вы знаете, портит людей. Вот и Малкольм Маггеридж, один из немногих приличных британских журналистов, в отличие от Бернарда Шоу "заметивший" и украинский Голодомор, и общее положение в СССР, написал о советской столице 1932 года:
Я был поражён уровнем бедности и страха, царившими в городе. Люди боялись говорить, боялись думать. Москва казалась городом, где надежда умерла, а страх стал повседневной реальностью.
А вот американский - сегодня бы его назвали трэвэл-блогером - путешественник-фотограф из Пенсильвании Брэнсон Деку (DeCou) годом ранее ничего такого не заметил:
Улицы Москвы были полны жизни, несмотря на суровые условия. Я был поражён количеством людей, занятых в строительстве и реконструкции города. Однако повсеместно ощущалась нехватка продовольствия и товаров, а также строгий контроль со стороны властей.
О том же - о стройке - говорил буквами и Теодор Драйзер, писатель-коммунист:
Москва производит впечатление города, который одновременно строится и разрушается. Повсюду строительные леса, новые здания вырастают рядом с полуразрушенными домами. Люди кажутся усталыми, но полными решимости. В воздухе витает ощущение грандиозного эксперимента, в котором участвует весь народ.
Здесь стоит добавить, что такое было возможно только в советской стране и после коллективизации, ведь в странах капиталистического мира тогда ничего не строили. Может быть в фашистской Италии - немного, но лишь в период увлечения дуче корпоративным государством и до похода в Эфиопию. Поэтому - спасибо тебе, великий Сталин! Проверка сарказма завершена.
В рассматриваемый период Москва еще только готовилась похорошеть при Собянине, а потому в 1935 году был утвержден Генеральный план реконструкции Москвы. Планировалось превратить столицу в "город дворцов", главным среди которых должен был стать грандиозный Дом Советов, с вращающимся вождем мирового пролетариата. К сожалению, из-за... ну... из-за грандиозности, да... от большинства прожектов пришлось отказаться и "сталинки" до сих пор доступны не всем - ох - не всем москвичам.
Зато открыли метро! И не когда-нибудь потом, при коммунизме, а в том же 1935 году. Советские писатели-сатирики Илья Ильф и Евгений Петров рассказывали о первом в СССР метрополитене так:
Ведь даже самому богатому и либеральному акционерному обществу не придет в голову окружить пассажира такими удобствами и великолепием, как это сделано сейчас в Москве. Ибо не столько о пассажире помышляет акционерное общество, сколько о получении дивидендов, прибыли. Вот и превратились метро в мрачные, пронизанные погребной и прачечной сыростью туннели для высасывания пенсов, сантимов и пфеннигов.
Получите, либералы! Что же, давайте прокатимся под кат и посмотрим на фотографии.
no subject
Голубые, как небо, воды,
И серебряных две руки.
Мало лет — и четыре года:
Ты и я — у Москвы-реки.
Лодки плыли, гудки гудели,
Распоясанный брел солдат.
Ребятишки дрались и пели
На отцовский унылый лад.
На ревнителей бога Марса
Ты тихонько кривила рот.
Ледяными глазами барса
Ты глядела на этот сброд.
no subject
твой красный площадь и базаръ
за что меня ты так не любишь
уютной калуги сортиръ