watermelon83 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
watermelon83) wrote2017-10-11 09:01 am
watermelon83) wrote2017-10-11 09:01 am
Entry tags:
Ну-с, начнем
- очень редко пишу для журнала сейчас, но иногда, по просьбе жены, составляю для ее номеров тот или иной текст из истории медицины. В общем, в цикле людей и микробов прибавление.
«Доктор, вы девица?» Этот вопрос вполне мог быть задан генеральному инспектору медицинских заведений армий Британской империи Джеймсу Бэрри, знаменитому врачу и хирургу. Впрочем, на это так никто и не решился – умерший в 1865г. ирландец при жизни отличался крайне неуживчивым характером и был способен вызвать неприятного ему человека на дуэль за гораздо меньшее оскорбление. А тот факт, что субтильный, невысокого роста доктор, вынужденный, для придания себе солидности, подкладывать в плечи мундира вату, был, тем не менее, прекрасным фехтовальщиком и стрелком, окончательно отбивал у желающих охоту отважиться на подобного рода двусмысленность.
И все же давайте представим, что такой вопрос был задан и, главное, – что на него был дан честный ответ, которым стало бы безусловное «да»! Выдающийся хирург, новатор и практик, сумевший достичь высшей медицинской должности в консервативной британской армии XIX века… оказался женщиной. Но давайте начнем сначала.
Медицина как решение материальных проблем
Маргарет Балкли родилась в Ирландии в конце XVIII века, между 1789 и 1792 годами – более точную дату установить, к сожалению, не удалось. Рождение девочки в семье не бедных, но и не родовитых ирландцев было в те времена не бог весть каким событием. Тем не менее у дочери зеленщика, чьим дядей по матери был достаточно известный художник Джеймс Бэрри, было вполне счастливое детство. Однако к совершеннолетию над семьей Маргарет стали собираться тучи. Дядя, любивший изображать заказчиков такими, какими он их видел, а не в соответствии с «техническим заданием», был исключен из Королевской Лондонской академии изящных искусств и вскоре умер в совершенной нищете. Дела у отца Маргарет также пошли дурно – он попал в долговую тюрьму. Женатый старший брат девочки был попросту не в состоянии поддерживать прежний уровень жизни своей матери и сестры. Встал вопрос о будущем юной Маргарет – и особенно перспективным назвать это будущее было нельзя.
На что могла рассчитывать выросшая в достатке и не привыкшая к изнурительному ручному труду молодая ирландка в начале позапрошлого века? На место гувернантки в лучшем случае – и на полную тягот и лишений жизнь. О других перспективах не стоило и мечтать. Разве что – удачно выйти замуж. Но длящиеся уже второй десяток лет революционные события и наполеоновские войны сделали эту возможность крайне туманной. Да и кому показалась бы выгодной такая партия – дочь разорившегося зеленщика и племянница спившегося художника?
В этой ситуации мать Маргарет решается на абсолютно беспрецедентный шаг, поражающий своим замыслом, но, безусловно, продиктованный прозаичностью причин. Рассудив, что Маргарет вполне могла бы стать доктором, чей труд достаточно хорошо оплачивался, предприимчивая дама совершает подлог. В те времена женщина не могла даже надеяться подняться в медицинской иерархии выше уровня медсестры или сиделки, не имела она также и возможности получить высшее образование. Поэтому, как решили Балкли на семейном совете, Маргарет должна… стать несуществующим сыном своего покойного дяди! Друзья Бэрри, видимо, были в курсе планируемой аферы и сумели найти «нужного человека», сделавшего необходимые документы. Оставалось лишь превратить молодую девушку в юношу.
После того как всем знакомым и друзьям рассказали о необходимости – для поправки здоровья – отправиться в морское путешествие, Мэри-Энн Балкли села вместе с дочерью на корабль, следующий до Эдинбурга. В шотландском городе на берег сошел невысокий юноша в коротко остриженном парике. Так, в 1809 г. исчезла Маргарет Балкли и «родился» Джеймс Бэрри, студент медицинского факультета Эдинбургского университета.
Можно лишь догадываться о том, чего стоило молодой девушке (а Маргарет тогда в любом случае исполнилось не более двадцати лет) попрощаться с привычным образом жизни скромной и воспитанной девицы и вступить в наиболее циничную из всех студенческих корпораций – медицинскую.
Каждодневный, ежечасный страх позорного разоблачения не мог не отразиться на ее характере, но, как мы знаем, упорства ирландцам не занимать. Узкоплечий, изящный Джеймс Бэрри, сознательно дистанцировавшийся от сокурсников, не участвовавший в их попойках и загулах, разумеется, не стал душой веселой компании, но зато сразу смог проявить себя в другом.
Студент с забавным тонким голосом сумел не только с отличием закончить через три года университет, но и защитить диссертацию по грыже в хирургическом колледже – причем защитить настолько блестяще, что работу молодого врача даже опубликовали. В 1813 г. Джеймс Бэрри закончил обучение в качестве полноправного врача-хирурга.
Теперь ты в армии
И вновь перед Маргарет встал проклятый вопрос – что дальше? Частная практика требовала определенных вложений, которых у Бэрри-Балкли попросту не было. Да и в случае успеха риск разоблачения был слишком велик: биографией успешно практикующего частного врача могли заинтересоваться, и обман бы раскрылся. Англия – слишком маленький остров, чтобы долго скрывать свою тайну, решил наш герой (стоит проявить уважение к заслуженному врачу и считать его тем, кем он пожелал остаться до самой смерти). Можно было уехать в одну из многочисленных британских колоний, но и там для успешной практики требовались имя и деньги. В конце концов Бэрри сумел найти ответ.
Армия – вот что могло ему помочь. Британской армии нужны были люди, нужны были врачи, готовые уехать за тридевять земель и не слишком привередливые в отношении оплаты и условий труда. Спрятаться за колесиками гигантского военного механизма, равнодушного к отдельным судьбам, – вот какое мудрое решение принял выпускник Эдинбургского университета. Он немедленно заключает контракт и отправляется на войну. Начало было не слишком впечатляющим, зато помощник полкового хирурга прошел хорошую школу – можно предположить, что Джеймс Бэрри участвовал в знаменитой битве при Ватерлоо, положившей в 1815 г. конец карьере Наполеона. В таком случае, у него не было проблем с практикой – сражение было жестоким и кровопролитным…
После окончания войны последовало направление в Индию, а затем в Южную Африку, в Кейптаун. Именно там Бэрри продемонстрировал наряду с незаурядными врачебными способностями свой тяжелый характер.
Прибыв на новое место несения службы, он сразу столкнулся с неотложной медицинской задачей – дочь губернатора колонии находилась при смерти. Молодой врач быстро поставил ее на ноги, за что был немедленно повышен до главного медицинского инспектора колонии. Губернатор проникся уважением к молодому врачу… и, возможно, у него возникло к нему и более сильное чувство. По крайней мере, сразу же после нового назначения стали упорно циркулировать слухи о «противоестественной связи» между главным колониальным чиновником Южной Африки и доктором Бэрри. Но это было позднее, а пока Джеймс, которому судьба подарила возможность проявить себя, принялся за дело.
Он проводит успешную операцию кесарева сечения – одну из первых в мире. Открывает нечто вроде школы. Вокруг нового врача образуется круг учеников, среди которых – неслыханное дело – и множество местных эскулапов. Более того, британец организовывает регулярную отправку медикаментов «дикарям» – то есть африканцам, что позволяет спасти тысячи жизней. Ему удается в значительной степени смягчить все еще достаточно варварские условия жизни прокаженных и даже внести ряд инноваций в строящуюся систему водоснабжения Кейптауна.
Бэрри вообще отличала особая щепетильность в вопросах чистоплотности и гигиены (здесь, по-видимому, сказалась его женская природа), и горе было тому медицинскому учреждению, в котором молодой генерал-инспектор замечал грязь, – в такие моменты он устраивал чудовищные сцены, составившие ему дурную славу. Коротышка доктор, вынужденный носить обувь на толстой подошве, покачиваясь на неустойчивых ногах, жесточайшим образом разносил всех имевших несчастье относиться к нерадивому персоналу. Не менее знаменитая английская медсестра Флоренс Найтингейл дала классическое описание подобной сцены (случившейся уже в годы Крымской кампании) – по ее словам, сидящий на лошади генерал-инспектор Джеймс Бэрри поносил Флоренс последними словами в присутствии офицеров, больных и ее персонала. Шокированная Найтингейл в своем дневнике назвала его поведение «скотским». Тем не менее разнос возымел успех – порядки и санитарное состояние в госпитале улучшились, вследствие чего смертность значительно снизилась.
Конечно, подобная манера поведения – а наш герой щадил только больных, да и то если они не пытались перечить ему – обеспечила Бэрри множество врагов. Над ним посмеивались – из-за маленького роста, тонкого голоса, ирландского происхождения, замкнутости, одиночества, разделяемого с неизменным чернокожим слугой и сменявшими друг дружку черными пуделями, всегда носившими кличку Psyche. Но, как мы уже упоминали, характеру врача соответствовала его смелость – он легко мог вызвать обидчика на дуэль. В итоге недоброжелатели предпочитали злословить у Бэрри за спиной. Впрочем, порядки, принятые в викторианском обществе, были достаточно либеральными: каждый мог чудить в свое удовольствие, главное, чтобы это не стало достоянием прессы и публики.
Зато обычные солдаты его просто обожали – доктор делал все для того, чтобы спасти их жизни, и они это знали. Коллеги же находили его как минимум странным, малоприятным и нелюдимым чудаком, но и они не могли отрицать его высочайшего профессионализма как врача. Любопытно, что в 1817 г. он посетил содержавшегося в заключении на острове Святой Елены Наполеона. Секретарь свергнутого императора оставил следующее описание нашего героя: «Мальчик лет восемнадцати, видом, манерами и голосом похожий на женщину… в Кейптауне прославился как превосходный лекарь».
К вершине
В 1828 г. Бэрри вынужден был оставить Южную Африку – усиливающиеся вокруг его персоны слухи и сплетни были чреваты публичным скандалом, чего генерал-инспектор, конечно же, допустить никак не мог. Под конец своего пребывания в Африке он попросту рвал повестки в суд от обиженных чиновников, и только заступничество губернатора позволяло всякий раз замять дело. Однако оставаться в колонии дальше было невозможно. И Джеймс вновь пускается в путь.
За три года, в течение которых доктор Бэрри успел послужить на Маврикии, в Тринидаде и Тобаго, на Ямайке, Мальте, Ионических островах и в Канаде, он все-таки попал под арест и был разжалован до простого армейского лекаря. Сорвавшийся «в самоволку» в Лондон генерал-инспектор ответил на запрос военного министерства с характерной для него резкостью, заявив, что уезжал в Англию… чтобы подстричься. Терпение у военных лопнуло, и строптивца отправили почти что к подножию военно-медицинской лестницы. Но ирландец не унывал – отправившись в 1838 г. в Вест-Индию, он снова настолько ярко проявил себя, что его снова, через шесть лет после разжалования, повысили до прежнего звания. Впрочем, случившееся не смирило его нрав, и генерал-инспектору еще не раз доводилось получать выговоры от начальства, неизменно связанные с нарушением дисциплины. Трудно, очень трудно осуждать за эксцентричность и сложный характер этого человека, зная, в каких условиях ему приходилось жить и трудиться. На всех постах Бэрри продолжал проводить свою линию: больного, говорил он, излечит сочетание строжайшей гигиены, хорошего питания и правильного ухода. Сегодня мы бы сказали – ничего нового. Но, прежде чем что-то станет общим местом, кто-то должен был понять и произнести это первым. Главное – везде, где генерал-инспектор мог оказывать влияние, смертность в больницах и госпиталях немедленно снижалась в разы. Поэтому именно Бэрри поручили спасать санитарное и врачебное дело в британских экспедиционных силах, отправленных под Севастополь.
Свою карьеру Джеймс Бэрри закончил в должности генерал-инспектора медицинских учреждений Канады. Вернувшийся в 1864 г. в Англию отставник, оставшийся без любимого дела, скончался через год после этого, пав жертвой дизентерии.
Первой забила тревогу горничная, обмывавшая тело покойного. Увиденное ею недвусмысленно свидетельствовало о том, что Бэрри был женщиной, при этом, судя по всему, женщиной рожавшей. Скандал удалось замять, но «личное дело» генерал-инспектора было засекречено.
Только в 50-е гг. прошлого века историкам удалось найти документы, свидетельствующие в пользу туманных слухов об истинном поле выдающегося хирурга. И все же окончательная точка была поставлена лишь недавно, когда южноафриканским биографом Бэрри были найдены письма покойного, которые он отправлял своей «тетке», а на самом деле матери. Одна их часть подписана генерал-инспектором Джеймсом Бэрри, а другая – Маргарет Балкли, но все они написаны рукой одного и того же человека.
Так пролился свет на загадочную биографию выдающегося врача и, фактически, первую женщину-хирурга. Сразу же были преданы забвению недостатки характера и на первый план вышли величайшее мужество и мученичество храброй женщины, посвятившей свою жизнь медицине.
«Доктор, вы девица?» Этот вопрос вполне мог быть задан генеральному инспектору медицинских заведений армий Британской империи Джеймсу Бэрри, знаменитому врачу и хирургу. Впрочем, на это так никто и не решился – умерший в 1865г. ирландец при жизни отличался крайне неуживчивым характером и был способен вызвать неприятного ему человека на дуэль за гораздо меньшее оскорбление. А тот факт, что субтильный, невысокого роста доктор, вынужденный, для придания себе солидности, подкладывать в плечи мундира вату, был, тем не менее, прекрасным фехтовальщиком и стрелком, окончательно отбивал у желающих охоту отважиться на подобного рода двусмысленность.
И все же давайте представим, что такой вопрос был задан и, главное, – что на него был дан честный ответ, которым стало бы безусловное «да»! Выдающийся хирург, новатор и практик, сумевший достичь высшей медицинской должности в консервативной британской армии XIX века… оказался женщиной. Но давайте начнем сначала.
Медицина как решение материальных проблем
Маргарет Балкли родилась в Ирландии в конце XVIII века, между 1789 и 1792 годами – более точную дату установить, к сожалению, не удалось. Рождение девочки в семье не бедных, но и не родовитых ирландцев было в те времена не бог весть каким событием. Тем не менее у дочери зеленщика, чьим дядей по матери был достаточно известный художник Джеймс Бэрри, было вполне счастливое детство. Однако к совершеннолетию над семьей Маргарет стали собираться тучи. Дядя, любивший изображать заказчиков такими, какими он их видел, а не в соответствии с «техническим заданием», был исключен из Королевской Лондонской академии изящных искусств и вскоре умер в совершенной нищете. Дела у отца Маргарет также пошли дурно – он попал в долговую тюрьму. Женатый старший брат девочки был попросту не в состоянии поддерживать прежний уровень жизни своей матери и сестры. Встал вопрос о будущем юной Маргарет – и особенно перспективным назвать это будущее было нельзя.
На что могла рассчитывать выросшая в достатке и не привыкшая к изнурительному ручному труду молодая ирландка в начале позапрошлого века? На место гувернантки в лучшем случае – и на полную тягот и лишений жизнь. О других перспективах не стоило и мечтать. Разве что – удачно выйти замуж. Но длящиеся уже второй десяток лет революционные события и наполеоновские войны сделали эту возможность крайне туманной. Да и кому показалась бы выгодной такая партия – дочь разорившегося зеленщика и племянница спившегося художника?
В этой ситуации мать Маргарет решается на абсолютно беспрецедентный шаг, поражающий своим замыслом, но, безусловно, продиктованный прозаичностью причин. Рассудив, что Маргарет вполне могла бы стать доктором, чей труд достаточно хорошо оплачивался, предприимчивая дама совершает подлог. В те времена женщина не могла даже надеяться подняться в медицинской иерархии выше уровня медсестры или сиделки, не имела она также и возможности получить высшее образование. Поэтому, как решили Балкли на семейном совете, Маргарет должна… стать несуществующим сыном своего покойного дяди! Друзья Бэрри, видимо, были в курсе планируемой аферы и сумели найти «нужного человека», сделавшего необходимые документы. Оставалось лишь превратить молодую девушку в юношу.
После того как всем знакомым и друзьям рассказали о необходимости – для поправки здоровья – отправиться в морское путешествие, Мэри-Энн Балкли села вместе с дочерью на корабль, следующий до Эдинбурга. В шотландском городе на берег сошел невысокий юноша в коротко остриженном парике. Так, в 1809 г. исчезла Маргарет Балкли и «родился» Джеймс Бэрри, студент медицинского факультета Эдинбургского университета.
Можно лишь догадываться о том, чего стоило молодой девушке (а Маргарет тогда в любом случае исполнилось не более двадцати лет) попрощаться с привычным образом жизни скромной и воспитанной девицы и вступить в наиболее циничную из всех студенческих корпораций – медицинскую.
Каждодневный, ежечасный страх позорного разоблачения не мог не отразиться на ее характере, но, как мы знаем, упорства ирландцам не занимать. Узкоплечий, изящный Джеймс Бэрри, сознательно дистанцировавшийся от сокурсников, не участвовавший в их попойках и загулах, разумеется, не стал душой веселой компании, но зато сразу смог проявить себя в другом.
Студент с забавным тонким голосом сумел не только с отличием закончить через три года университет, но и защитить диссертацию по грыже в хирургическом колледже – причем защитить настолько блестяще, что работу молодого врача даже опубликовали. В 1813 г. Джеймс Бэрри закончил обучение в качестве полноправного врача-хирурга.
Теперь ты в армии
И вновь перед Маргарет встал проклятый вопрос – что дальше? Частная практика требовала определенных вложений, которых у Бэрри-Балкли попросту не было. Да и в случае успеха риск разоблачения был слишком велик: биографией успешно практикующего частного врача могли заинтересоваться, и обман бы раскрылся. Англия – слишком маленький остров, чтобы долго скрывать свою тайну, решил наш герой (стоит проявить уважение к заслуженному врачу и считать его тем, кем он пожелал остаться до самой смерти). Можно было уехать в одну из многочисленных британских колоний, но и там для успешной практики требовались имя и деньги. В конце концов Бэрри сумел найти ответ.
Армия – вот что могло ему помочь. Британской армии нужны были люди, нужны были врачи, готовые уехать за тридевять земель и не слишком привередливые в отношении оплаты и условий труда. Спрятаться за колесиками гигантского военного механизма, равнодушного к отдельным судьбам, – вот какое мудрое решение принял выпускник Эдинбургского университета. Он немедленно заключает контракт и отправляется на войну. Начало было не слишком впечатляющим, зато помощник полкового хирурга прошел хорошую школу – можно предположить, что Джеймс Бэрри участвовал в знаменитой битве при Ватерлоо, положившей в 1815 г. конец карьере Наполеона. В таком случае, у него не было проблем с практикой – сражение было жестоким и кровопролитным…
После окончания войны последовало направление в Индию, а затем в Южную Африку, в Кейптаун. Именно там Бэрри продемонстрировал наряду с незаурядными врачебными способностями свой тяжелый характер.
Прибыв на новое место несения службы, он сразу столкнулся с неотложной медицинской задачей – дочь губернатора колонии находилась при смерти. Молодой врач быстро поставил ее на ноги, за что был немедленно повышен до главного медицинского инспектора колонии. Губернатор проникся уважением к молодому врачу… и, возможно, у него возникло к нему и более сильное чувство. По крайней мере, сразу же после нового назначения стали упорно циркулировать слухи о «противоестественной связи» между главным колониальным чиновником Южной Африки и доктором Бэрри. Но это было позднее, а пока Джеймс, которому судьба подарила возможность проявить себя, принялся за дело.
Он проводит успешную операцию кесарева сечения – одну из первых в мире. Открывает нечто вроде школы. Вокруг нового врача образуется круг учеников, среди которых – неслыханное дело – и множество местных эскулапов. Более того, британец организовывает регулярную отправку медикаментов «дикарям» – то есть африканцам, что позволяет спасти тысячи жизней. Ему удается в значительной степени смягчить все еще достаточно варварские условия жизни прокаженных и даже внести ряд инноваций в строящуюся систему водоснабжения Кейптауна.
Бэрри вообще отличала особая щепетильность в вопросах чистоплотности и гигиены (здесь, по-видимому, сказалась его женская природа), и горе было тому медицинскому учреждению, в котором молодой генерал-инспектор замечал грязь, – в такие моменты он устраивал чудовищные сцены, составившие ему дурную славу. Коротышка доктор, вынужденный носить обувь на толстой подошве, покачиваясь на неустойчивых ногах, жесточайшим образом разносил всех имевших несчастье относиться к нерадивому персоналу. Не менее знаменитая английская медсестра Флоренс Найтингейл дала классическое описание подобной сцены (случившейся уже в годы Крымской кампании) – по ее словам, сидящий на лошади генерал-инспектор Джеймс Бэрри поносил Флоренс последними словами в присутствии офицеров, больных и ее персонала. Шокированная Найтингейл в своем дневнике назвала его поведение «скотским». Тем не менее разнос возымел успех – порядки и санитарное состояние в госпитале улучшились, вследствие чего смертность значительно снизилась.
Конечно, подобная манера поведения – а наш герой щадил только больных, да и то если они не пытались перечить ему – обеспечила Бэрри множество врагов. Над ним посмеивались – из-за маленького роста, тонкого голоса, ирландского происхождения, замкнутости, одиночества, разделяемого с неизменным чернокожим слугой и сменявшими друг дружку черными пуделями, всегда носившими кличку Psyche. Но, как мы уже упоминали, характеру врача соответствовала его смелость – он легко мог вызвать обидчика на дуэль. В итоге недоброжелатели предпочитали злословить у Бэрри за спиной. Впрочем, порядки, принятые в викторианском обществе, были достаточно либеральными: каждый мог чудить в свое удовольствие, главное, чтобы это не стало достоянием прессы и публики.
Зато обычные солдаты его просто обожали – доктор делал все для того, чтобы спасти их жизни, и они это знали. Коллеги же находили его как минимум странным, малоприятным и нелюдимым чудаком, но и они не могли отрицать его высочайшего профессионализма как врача. Любопытно, что в 1817 г. он посетил содержавшегося в заключении на острове Святой Елены Наполеона. Секретарь свергнутого императора оставил следующее описание нашего героя: «Мальчик лет восемнадцати, видом, манерами и голосом похожий на женщину… в Кейптауне прославился как превосходный лекарь».
К вершине
В 1828 г. Бэрри вынужден был оставить Южную Африку – усиливающиеся вокруг его персоны слухи и сплетни были чреваты публичным скандалом, чего генерал-инспектор, конечно же, допустить никак не мог. Под конец своего пребывания в Африке он попросту рвал повестки в суд от обиженных чиновников, и только заступничество губернатора позволяло всякий раз замять дело. Однако оставаться в колонии дальше было невозможно. И Джеймс вновь пускается в путь.
За три года, в течение которых доктор Бэрри успел послужить на Маврикии, в Тринидаде и Тобаго, на Ямайке, Мальте, Ионических островах и в Канаде, он все-таки попал под арест и был разжалован до простого армейского лекаря. Сорвавшийся «в самоволку» в Лондон генерал-инспектор ответил на запрос военного министерства с характерной для него резкостью, заявив, что уезжал в Англию… чтобы подстричься. Терпение у военных лопнуло, и строптивца отправили почти что к подножию военно-медицинской лестницы. Но ирландец не унывал – отправившись в 1838 г. в Вест-Индию, он снова настолько ярко проявил себя, что его снова, через шесть лет после разжалования, повысили до прежнего звания. Впрочем, случившееся не смирило его нрав, и генерал-инспектору еще не раз доводилось получать выговоры от начальства, неизменно связанные с нарушением дисциплины. Трудно, очень трудно осуждать за эксцентричность и сложный характер этого человека, зная, в каких условиях ему приходилось жить и трудиться. На всех постах Бэрри продолжал проводить свою линию: больного, говорил он, излечит сочетание строжайшей гигиены, хорошего питания и правильного ухода. Сегодня мы бы сказали – ничего нового. Но, прежде чем что-то станет общим местом, кто-то должен был понять и произнести это первым. Главное – везде, где генерал-инспектор мог оказывать влияние, смертность в больницах и госпиталях немедленно снижалась в разы. Поэтому именно Бэрри поручили спасать санитарное и врачебное дело в британских экспедиционных силах, отправленных под Севастополь.
Свою карьеру Джеймс Бэрри закончил в должности генерал-инспектора медицинских учреждений Канады. Вернувшийся в 1864 г. в Англию отставник, оставшийся без любимого дела, скончался через год после этого, пав жертвой дизентерии.
Первой забила тревогу горничная, обмывавшая тело покойного. Увиденное ею недвусмысленно свидетельствовало о том, что Бэрри был женщиной, при этом, судя по всему, женщиной рожавшей. Скандал удалось замять, но «личное дело» генерал-инспектора было засекречено.
Только в 50-е гг. прошлого века историкам удалось найти документы, свидетельствующие в пользу туманных слухов об истинном поле выдающегося хирурга. И все же окончательная точка была поставлена лишь недавно, когда южноафриканским биографом Бэрри были найдены письма покойного, которые он отправлял своей «тетке», а на самом деле матери. Одна их часть подписана генерал-инспектором Джеймсом Бэрри, а другая – Маргарет Балкли, но все они написаны рукой одного и того же человека.
Так пролился свет на загадочную биографию выдающегося врача и, фактически, первую женщину-хирурга. Сразу же были преданы забвению недостатки характера и на первый план вышли величайшее мужество и мученичество храброй женщины, посвятившей свою жизнь медицине.
no subject
no subject
римским
no subject
no subject
Куда катится Британская Империя?! До коле!
no subject
вопрос риторический, смех гомерический
no subject
К тому же жалко женщину. Обе две.
хотя умную жалко больше.
no subject
no subject
(Anonymous) 2017-10-11 08:32 am (UTC)(link)no subject
no subject
это вам не в виде гусара за мужем в египет сплавать
no subject
(Anonymous) 2017-10-11 10:00 am (UTC)(link)— borisk
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Тренироваться можно и с частным преподавателем, таковых хватало.
no subject
Несомненно. Но он всегда просто фехтовальщик, то есть, умеет фехтовать лучше или хуже.
-- Тётки при прочих равных быстрее и точнее дядек, а рапира вещь нетяжелая.
Насчет "быстрее", сильно не соглашусь, но да, насколько мне известно, дуэльные шпаги 19-го века были весьма легкими. Но главное не это.
-- Тренироваться можно и с частным преподавателем, таковых хватало.
Так она тренировалась? Вообще-то, от преподавателя фехтования и прочей физкультуры скрыть свой пол довольно трудно, насколько я понимаю.
no subject
Да и сабли нетяжелые, и боевые рапиры. Это ж не кавалергардский палаш, не тесак и не саперная лопатка.
Нуда, в викторианской Британии они же не в трико тренировались. И да, как насчет пописать-покакать в армии? Если он эту проблему решил, то уж вопрос тренировок решил точно.
no subject
На этом пункте мы не сойдемся.
--- Нуда, в викторианской Британии они же не в трико тренировались.
Тренировки связаны с тесным физическим контактом с другими людьми, так или иначе.
--- И да, как насчет пописать-покакать в армии?
Ну, она же не в полевых частях служила. Тут, как раз, понятно.
no subject
Разницы нет, он(а) поссать с коня стоя не мог. И не с коня тоже. И служил в линейных частях: помощник полкового хирурга. Как, при операции, нет телесного контакта с пациентом и партнером?
А может все знали, да молчали.
no subject
Разве не хотели бы женщины потешить свою гордость. выигрывая золото на олимпиаде в общем зачете?
no subject
no subject
no subject
no subject
1. Частный --- Он(а) при этом не была "мужчиной в женском теле" вроде того, что объясняют про современных трансгендеров
2. Общий -- Насколько велика была дистанция между людьми, личное пространство -- если такая история оставалась более-менее в секрете. Говорю более-менее, поскольку это все же Англия, с традицией замалчивать всевозможные скандалы. Для сравнения -- нам кажется чуть ли не немыслимой ситуация, когда в не очень большой квартире\доме вместе с хозяевами живет (а не приходит) прислуга, чужой человек, как это было еще поколения 2-3 назад (даже в Москве 30-х домработницы жили - в условиях коммунальных квартир -- с хозяевами, видимо иначе тем было не справиться с работой и тогдашним\тамошним бытом одновременно; домработницы же зачастую были приезжие и своего жилья в Москве у них просто не было). Кажется, что это очень стесняет и ограничивает то самое личное пространство. А при этом вот такая история (на таком социальном уровне), по-моему, теперь невозможна. Как из-за меньшей дистанции в обществе, так и оттого, что, под все разговоры о свободе, по крайней мере в каких-то отношениях государство и бюрократия контролируют нас, видимо, куда сильнее чем их.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject