watermelon83 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
watermelon83) wrote2024-09-11 10:03 am
watermelon83) wrote2024-09-11 10:03 am
Плакаты Последней войны
- 1914 - 1918 гг.
Что начавшаяся война будет последней стало почти известно сразу. Как же могло выйти иначе, если источник всех бед - тевтонские монархии Центральной Европы, должны были быть сокрушены, раздавлены и уничтожены? А без крупповских заводов, без австро-венгерской чешской Шкоды, без цеппелинов и гаубиц, крейсеров и подводных лодок должен был восстановиться всеобщий мир, как это было после... разгрома Франции в 1871 году.
С другой стороны, в стане Центральных держав считалось само собой разумеющимся, что после "справедливого мира" Срединная Европа будет надолго ограждена от французского реваншизма, российского панславизма, но главное - от британского империализма, каковой лишится двух своих лучших шпаг, а также восставшей Индии. В последнее в 1914 году очень верили, особенно в Германии.
(И ошиблись всего-то на тридцать лет и Ганди.)
В общем, война либо последняя, либо очень крайняя. Поэтому пропагандисты старались как могли, ведь на их веку такого счастья повториться уже не могло. Самая честная в мире английская пресса тачала истории про "переработанных на маргарин солдат кайзера", в России ужасались "зверствам гуннской солдатни" (фотокарточка очевидца-рассказчика с вырезанным языком), а французы проливали слезы над бельгийскими девушками, замученными прусскими уланами.
И, конечно - Италия, главная жертва, она же победительница, той войны.
Все это надо было уметь отобразить не только в газетной статье, патриотическом кино или в новой пьесе Алексея Толстого, где торжество всемирной любви смыкалось с известием о взятии Перемышля, но и в плакате. Потому что плакат - он встречался и на обшарпанной стене, и в уютной гостиной (да!), и в модном журнале. Плакат должен был объяснить почему надо убивать тех, а не этих, и где взять на это средства.
И он это делал, потому как не дураки заказывали.
Британский плакат был основателен, надежен и в хаки. Французская каляка-маляка отличалась ярко-синим, ярко-красным и белоснежно, как внешняя политика Республики, белым. Обязательными были Марианна, пуалю, знамя, а лучше все все это сразу и вместе. От русского несло грязной бородой и чьим-то лубком. Австро-венгерский плакат был в двух цветах и со шпорами, немецкий успокаивал глаз гинденбурговой монументальностью. Плакаты Италии заставляли плакать и смеяться.
Неизвестный нам составитель отобрал тридцать самых "фэймос", по его убогому представлению, плакатов той войны, зачем-то добавив обложку журнала Das Plakat, рисунок сионистского фонда из США и послевоенную агитку для Силезии, призывающую жителей выбирать социал-демократический рейх, а не милитаристскую Польшу, с ее усами и полковниками кавалерийской службы. Это я выкинул, а остальное - вот оно, под катом.
Что же, прошу.
Мал кинжал, да в спину удал!
(Дипломатическая итальянская пословица.)
Что начавшаяся война будет последней стало почти известно сразу. Как же могло выйти иначе, если источник всех бед - тевтонские монархии Центральной Европы, должны были быть сокрушены, раздавлены и уничтожены? А без крупповских заводов, без австро-венгерской чешской Шкоды, без цеппелинов и гаубиц, крейсеров и подводных лодок должен был восстановиться всеобщий мир, как это было после... разгрома Франции в 1871 году.
С другой стороны, в стане Центральных держав считалось само собой разумеющимся, что после "справедливого мира" Срединная Европа будет надолго ограждена от французского реваншизма, российского панславизма, но главное - от британского империализма, каковой лишится двух своих лучших шпаг, а также восставшей Индии. В последнее в 1914 году очень верили, особенно в Германии.
(И ошиблись всего-то на тридцать лет и Ганди.)
В общем, война либо последняя, либо очень крайняя. Поэтому пропагандисты старались как могли, ведь на их веку такого счастья повториться уже не могло. Самая честная в мире английская пресса тачала истории про "переработанных на маргарин солдат кайзера", в России ужасались "зверствам гуннской солдатни" (фотокарточка очевидца-рассказчика с вырезанным языком), а французы проливали слезы над бельгийскими девушками, замученными прусскими уланами.
И, конечно - Италия, главная жертва, она же победительница, той войны.
Все это надо было уметь отобразить не только в газетной статье, патриотическом кино или в новой пьесе Алексея Толстого, где торжество всемирной любви смыкалось с известием о взятии Перемышля, но и в плакате. Потому что плакат - он встречался и на обшарпанной стене, и в уютной гостиной (да!), и в модном журнале. Плакат должен был объяснить почему надо убивать тех, а не этих, и где взять на это средства.
И он это делал, потому как не дураки заказывали.
Британский плакат был основателен, надежен и в хаки. Французская каляка-маляка отличалась ярко-синим, ярко-красным и белоснежно, как внешняя политика Республики, белым. Обязательными были Марианна, пуалю, знамя, а лучше все все это сразу и вместе. От русского несло грязной бородой и чьим-то лубком. Австро-венгерский плакат был в двух цветах и со шпорами, немецкий успокаивал глаз гинденбурговой монументальностью. Плакаты Италии заставляли плакать и смеяться.
Неизвестный нам составитель отобрал тридцать самых "фэймос", по его убогому представлению, плакатов той войны, зачем-то добавив обложку журнала Das Plakat, рисунок сионистского фонда из США и послевоенную агитку для Силезии, призывающую жителей выбирать социал-демократический рейх, а не милитаристскую Польшу, с ее усами и полковниками кавалерийской службы. Это я выкинул, а остальное - вот оно, под катом.
Что же, прошу.
Мал кинжал, да в спину удал!
(Дипломатическая итальянская пословица.)
no subject