watermelon83

- вторник, карта, дневник немецкого офицера в Москве 1918 г., часть вторая. Первая лежит тут.


Швейцарская карта европейских национальностей, 1918 г.



Вторая часть выдержек из московского дневника бравого майора Карла фон Ботмера. Прежде всего, мы узнаем о покушении на германского посла: как оказалось, советский "супер-террорист" Блюмкин действовал с необычной легкостью, играючи - пришел и убил, пользуясь тем, что прикомандированные к посольству офицеры встретили его безоружными. Сказалась некоторая наивность немцев, не знакомых с практикой увлекательной борьбы российских "нигилистов" и "охранки", с ее славными эпизодами от Нечаева и Судейкина до Азефа и Столыпина.

Затем майор не без ужаса комментирует убийство Николая II, расстрел Ярославля и общее положение немецкой миссии в Москве. В некотором смысле, эти строки очень примечательны - Россия и прежде славилась определенной небрежностью к дипломатическим протоколам, но все же считалась страной, где, как минимум, стараются блюсти декорум. Однако, наступали новые времена и Ботмер ощутил приближение этого сегодняшнего российского "будем врать всей страной" - именно оттуда, из большевистской власти, с ее откровенным презрением к "условностям" и "формальностям", оно и выросло.

Для иллюстрации приведу "интервью" Л.Д. Троцкого, данное им в январе 1918 г., о войне с Румынией, которую Советская Россия и ведет, и не ведет:

Беседа с Троцким.
Троцкий в интервью заявляет:
- Румынии война не объявлена. Мы только высылаем румынского посла.
- Но фактически это то же самое?
- Если хотите, да. Мы находимся в состоянии войны, но гражданской войны. Мы преследуем лишь одну цель: сломить румынских генералов и румынскую буржуазию, которая объявила войну русским солдатам и нашим демократическим организациям на румынском фронте. <...>
- А что будет с румынскими гражданами в России?
- Румынской демократии в Россия мы, конечно, трогать не будем, ответил Троцкий, - что же касается румынской буржуазии, то, если на румынском фронте румынские генералы будут продолжать двигать свою армию, мы задержим представителей румынской буржуазии в качестве заложников.

Адокажите. Ачотакова? (с)

Итак, прошу.

( Read more... )

- карта, вторник.


Триумфальное шествие советской власти.




Николай Иванович Зыков родился в 1888 году и с детства познал нужду и борьбу - из книжек и брошюр. Сын занявшегося торговлей крестьянина из Вятской губернии поступил в реальное училище Перми, но окончить его не успел, поскольку - говоря стилем тех лет - наступила весна, а с ней и половодье первой русской революции 1905 года. До учебы ли тут? Молодежь обожает спасать хоть что-нибудь, а потому наш герой вступил в самую известную, в самую грозную, самую прославленную партию свой эпохи - партию социалистов-революционеров.

Они и великих князей бомбами взрывали, и губернаторов на тот свет из браунингов отправляли, и обещали землю со свободой - как тут устоять? Тем более, если с противоположной стороны ненавистные буржуи и тупая чиновничья рать, которая в спокойные дни тупо-непрошибаема, а в тревожные - трусливо-бездеятельна. И Зыков, совершенно позабыв наказ родителя обучаться торговому делу, собирал и разбирал револьвер, готовясь ухлопать хоть какого-нибудь городового, а лучше всего - при освобождении тюрьмы.

Родители, которые готовили сына к мирной жизни, от этих перспектив пришли в ужас и обратились за помощью к полиции, указав на опасные связи сына, от которых наивно попросили его уберечь. Власти отреагировали незамедлительно и в 1908 году Зыков уехал в ссылку на Печору, в село с замечательным названием Мохча (старожилы блога Горького Лука должны сейчас заволноваться как старая полковая кобыла, услышавшая звуки горна), где обзавелся женой, долгами и подпиской на газету "Русское слово".

Так Николай Иванович - говоря уважительно, по-деревенски, - стал государственником, державником и патриотом. Славный год трехсотлетия династии Романовых он отметил дневниковой записью о необходимости убийства Ленина, мотивируя это его опасностью для страны. И казалось бы, что путь Зыкова уже был определен, однако война, а именно - поражения на фронте и разруха в тылу, оказала известный эффект и когда весной 1917 года до Мохчи дошло известие о том, что Николай II наконец-то домямлил свое жалкое правление, то к волостному правлению пошла "сымать патреты" толпа освобожденных граждан, а впереди ее гордо вышагивал наш Николай.

Ну не славный ли парень?

Впрочем, он все еще "оборонец", а иногда и прямо корниловец. Но что-то все слабее голос "Русского слова", не уверенности и у социалистов-революционеров, с осени 1917 года уже практически "правящей партии". Ослабли, изнемогли они, борясь на двух-трех фронтах сразу - против германца, реакционера и анархического элемента. А вот уже и октябрьский переворот - бежал и скрывается где-то смехотворный Бонапарт русской революции Керенский, бессильны партийные резолюции и выходит наружу во весь матросский рост всероссийская правда большевиков - тот прав, у кого винтовка заряжена и острым штыком увенчана.

И Зыков принимает эту правду всем сердцем. Он всегда был "против буржуев", всегда был готов "давить контру" и теперь пора приниматься за дело. Но Мохча - это не революционный Петроград, тут еще не отвыкли оглядываться на земство, на уклончивый Архангельск, тут нет ни рабочей, ни солдатской, ни какой другой массы, а только богатые и бедные мужики, которых еще надо организовать для борьбы друг с другом. Зыков отдается этому делу, давая нам характернейший потрет революционера первой волны: кипучего, сыпучего, горючего и т.д. и т.п. Очень важно, что он достаточно честен со своим дневником, а там где пытается лукавить - это всегда заметно, ведь несмотря на всю свою вышеупомянутую сыпучесть, он человек наивный, а говоря откровенно - глуповатый.

Кажется, что описание закончено, но вот происходят трагические события 28 февраля и Зыков делает самую, быть может, важную запись в своем дневнике - психологический портрет только что состоявшегося убийцы. Не сверхчеловека, не хладнокровного строителя нового мира, но испуганного существа, только что избежавшего смерти - и принесшего ее другим. Однако проходит несколько дней и воспрянувший духом Николай вновь обретает стальную руку революционера, не знающего сомнений на своих страницах. Будто ничего и не случилось, даешь новые пули врагу!

Не трудно предположить, что случилось бы с ним потом, в двадцатые годы. "Рабочая оппозиция", Троцкий, нелегальное распространение брошюр - ссылка, отчаянные просьбы в Москву дать возможность "сойтись с кулаком", а вместо этого новый срок, обвинение в терроризме и пуля. Но ничего этого, к счастью, не произошло и ему не пришлось разочаровываться в своей последней любви - советской власти. Не зная будущего, он решительно свергает земство, управу, создает новую власть и ждет "товарища Маузера".

Итак, прошу всех под кат - выдержки из дневника мохчанского революционера за 1918 год.


( Read more... )

- спрашивает своих красноармейцев Лев Давидович. Вторник, РСФСР, карта, 1920 год.



Нарком военно-морских дел и предреввоенсовета товарищ Троцкий защищает Советскую Россию от врагов.



Льва Давидовича знают все, как и о его "достигах". А кто же такой атаман Тютюнник? Юрий Осипович родился на Киевщине и сразу стал племянником самого Тараса Шевченко. Но этого ему показалось мало и он решил повторить судьбу прославленного фельдмаршала Августа фон Макензена (тогда еще мало кому известного прусского гусара): взял да и поступил в агрономы, а оттуда - в армию. И вот, казалось бы, мечты сбываются - начинается война, да не просто, а Мировая.

Но тут будущему демократическому атаману всей Заднепровщины начинает страшно не везти. Или, говоря языком науки, заканчивает страшно везти. Оказавшись на фронте в качестве унтер-офицера, он участвует только в тех сражениях, которые царская армия проигрывает. А в тех, которые она выигрывает (такие наверняка бывали, да?) не участвует, потому что лечится после тяжелых ранений, полученных в... ну в общем там, вы поняли. Под Лодзью и Нарочем.

Так он теряет здоровье, но получает высокое звание прапорщика. С ним он и встречает Февральскую революцию, после чего начинает вести борьбу (кстати говоря, он "боротьбист") сразу на два фронта - на одном он сражается за демократизацию армии, а на другом - за ее украинизацию. Между тем на дворе уже осень, в Петрограде, в Москве и, допустим, в Иркутске случается Великий Октябрь.

( Read more... )

- адмиралъ опять идет на дно. Карта о событиях 1919-1923 гг. СССР, 1928 год.






Вчера мы пропустили вторничные карты, а сегодня исправляемся.

"Но ты же выкладывал эту карту раньше, в августе 2020 года, а?" - скажут мне и будут правы. Да, этот факт никто отрицать не станет, он действительно имел место быть. Однако, раньше эта карта весила килобайты, а сегодня - мегабайты. Почему так? Потому что эта, сегодняшняя карта, в сверх-сверхчетком разрешении (надо только кликнуть на нее прежде).

Поэтому, если вам интересны подробности победы интернациональных армий над национальными - кликайте и вам откроется.

Вот.

Ну а мы воспользуемся моментом пока товарищ майор ищет на карте иноагента Бланка и тихонько поговорим о текущем моменте.


( Read more... )

- самокритические карикатуры времен "Галлиполийского сидения", 1920 - 1923 гг.



Вообразите себе иную карьеру: кадровый офицер 1914 года, ты приветствуешь начало войны, но не потому что испытываешь охотнорядские патриотические чувства против германца, а из желания "добыть свой Тулон". Шумные проводы, быстрые эшелоны и вот - это. В Восточной Пруссии вас побили и очень быстро - твои друзья из Галиции пишут, что австрияк отступает, но скоро и они начинают сообщать о трудных боях и нехватке всего. Краков, который, казалось бы, должен был "кракнуть" со дня на день, исчезает с газетных полос и из веселых куплетов, а напротив, появляются тревожные сообщения о натиске Гинденбурга на Варшаву. Начинается первая военная зима, переносить которую на заснеженных польских равнинах так трудно. Переписка с твоими становится все более редкой, несмотря на то, что полевая почта уже приспособилась к условиям военного времени - да и друзей остается все меньше, ведь в зимнем натиске в Карпатах, к вожделенным венгерским полям, царская армия потеряла сотни тысяч солдат.

Все ждут весны, весна обязательно принесет победу, но пока что приходят известия об очередном разгроме на германском фронте, в Мазурских болотах. Но вот, кажется, момент наступает - наконец-то капитулирует проклятый Перемышль, так долго выдерживавший нашу осаду. Сотня тысяч пленных - теперь-то Австрии точно конец? Но что это - непонятно откуда возникает "таранная фаланга" какого-то Макензена, которая в апреле сокрушает русский фронт и неодолимо движется вперед, на восток. Потери - убитыми и пленными - таковы, что представить их было нельзя даже и в самых пессимистических прогнозах. Галиция, наше единственное приобретение в данной войне - уже потеряна, а из Пруссии вновь наносит удар Гинденбург. Оставлена Польша, Литва, мы отступаем к Минску. О переписке даже и с тылом можно почти забыть - огонь повсюду, сотни тысяч беженцев, сжигаемые при отступлении села, неудачно взорванный Брест-Литовск - и потери, потери, потери. Среди них - и ты, со своей стрелянной раной и переломом.

Полгода в госпитале и на излечении - аккурат, к началу давно запланированных контрнаступлений 1916 года. Вернувшись в строй ты не узнаешь армии - прежнего командирского состава почти не осталось, в офицерах ходят бывшие прапорщики и скороспелые "выкидыши" офицерских курсов. Они легко рассуждают о необходимости "парламентарного строя", как в Англии, или даже республики, как во Франции. Солдаты, в которых ты тоже не узнаешь готовый на всё "строй 1914 года", не уважают их и - страшно сказать - подчас убивают во время боя. Но - есть снаряды, есть противоудушливые маски, пусть и дурного качества, есть еще Государь, принявший в прошлом году командование. Да и немцы - того, завязли под Верденом. Вперед?

После провала у Нарочи ты теряешь всякую надежду - "эти" не смогут принести победы, нужны совсем другие генералы. Дурачки в тылу радуются "решающему" успеху Брусилова, но тебе хорошо известен этот горе-полководец и кто действительно стоял за начальным успехом Луцкого прорыва. К августу, когда потери на юге уже подходили к миллиону, даже до тыловых стратегов начало доходить, что война далека от завершения. И вот, в дело вступают румыны, а ты отправляешься к ним на помощь, вместе со спешно сформированной армией. Помощь Бухаресту действительно нужна - на нового союзника просто больно смотреть, их первый "порыв" был остановлен австрийской полицией, а когда подоспели войска Макензена... известие о падении румынской столицы ты воспринял спокойно.

Как и многое другое - даже ставшие с осени 1914 года регулярными прилеты германских аэропланов, доводивших иных твоих сослуживцев до нервных заболеваний, воспринимаются уже совершенно равнодушно. Если не стараться, то для них ты слишком мелкая мишень, главное не быть в скоплении людей, когда начнется налет. Скучный новый год, не обещающий ничего хорошего кроме возможного вояжа в Одессу. Только смутные известия об убийстве Гришки Распутина несколько рассеивают скуку январских дней. Хоть что-то интересное - быть может, это какой-то признак перемен в Петрограде? Хоть бы мир, а нет - ну и ладно. Но отчего так суетятся в штабе?

Новости ошеломительные - возмущение в столице привело к падению правительства, а затем и отречению Государя - по привычке ты про себя "произносишь" это слово с большой буквы. Чья же теперь корона? Оказывается - ничья, а может быть и вообще никогда не станет чьей. В Петрограде Временное правительство и какие-то социалистические депутаты, а потом будет Учредительное собрание и... республика? Но это потом, а пока надо разбить германца и объяснить солдатам про новый порядок. Его, кстати, очень не хватает - собачьи и рачьи депутаты выпустили дурацкий "приказ номер один", совершенно сбивший младших чинов с толку. Говорильня пошла такая, что...

Оскорбление действием! Его, боевого офицера, публично!.. И кто? Бывшая студенческая сволочь, надевшая форму несколько недель назад! Вот она, ваша "бескровная" - на Стоходе двадцать тысяч положили немцы, в Кронштадте сколько-то - свои. А Брусилов, держиморда старого режима, говорят щеголяет в красном банте и зовет "солдат революции" на решающий бой. Сволочь, сволочь - и солдаты стали совсем сволочь. Пополнения приходят такие, что лучше бы сразу на германские пулеметы - больше пользы. Окопы загажены, кругом карточная игра и митинги, митинги, митинги. А новый военный министр, этот "душка Керенский", собирается повести такую армию в наступление - выдержит ли она хотя бы бой с турками? Впрочем, его дело маленькое - в артиллерии еще кое-какой порядок остался, огнем поддержим. Первые известия как будто бы недурны, австрийцы отступают...

Лучше бы его тогда убили - Тарнопольский погром, на севере Рига, а в тылу - Петроград и вся эта ленинская шайка из пломбированного. Газеты кричат про немецкие деньги большевиков - в его корпусе ни денег, ни большевиков толком не видели, а превратились в банду шкурников, убийц и мародеров. Ничего нет, наступит зима - как удержать их в окопах? И зачем - война проиграна, это совершенно очевидно всем, кроме кучки дураков в штабе, все еще рисующих на картах какие-то "концентрические удары с массированием конных групп"... На передний край бы вас, господа - посмотреть на это массирование. В тылу, вплоть до Харбина - полный развал и анархия. Теперь уж точно - только мир.

Но не такой же!.. Керенского и его дураков - не жалко, черт с ними, но Ленин и Зиновьев (он видел его на митинге - баба в мужском костюме - и, конечно же, жид, как и большинство среди этих гоц-либер-данов) с Троцким-Бронштейном? Прапорщик Крыленко - главнокомандующий? Все произошло как-то странно - была пусть и побитая, но стоявшая на позициях армия, были постоянство и регулярность каждого дня. И вот - после нескольких зуботычин (говорят, матросской сволочи хорошо надавали на севере) - мир. И отставка. Что теперь? Надо как-то добираться домой, в Москву - посмотрим, как господа социалисты будут управляться с делами.

...

Потом было вынужденное полугодовое сидение в Киеве под охраной германских штыков, тайное участие в формировании добровольческих частей генерала Деникина, позиционная война в Донбассе с красными и столь долгожданное наступление на Москву летом-осенью 1919 года, сменившееся поражением под Орлом и тяжелейшим отходом к Ростову. Позорная новороссийская эвакуация, "возрождение" в Крыму под твердой рукой барона Врангеля, упорные бои в Таврии и красный прорыв на Перекопе.

И вот он тут, неподалеку от "Царьграда"... Иронично, не так ли? А в 1914 году все представлялось совсем, совсем иначе - как хитро попались немцы в наши сербские силки, как удачно что турки взлезли в эту бойню, теперь уж союзники не смогут словчить в константинопольском деле. И т.д., и т.п. Записываясь во французский Иностранный легион, наш герой надеялся уже лишь на одно - получить приличный стол и скопить денег к старости.

Или просто получить пулю.





( Read more... )

- творчество советского антисоветского художника Ивана Владимирова. СССР, 1920-е гг.


Хорошо же жилось "старым режимам", где шпионы исправно сообщали о недовольных, а тюремщики заботились о них. Ну а там где не справлялись и они, на помощь приходил палач. Не участвовавшие в этом политическом противостоянии подданные ели - когда могли - и пили за здоровье монарха. И в электоральной (тюрьма и пытка), и в социальной (выпивка и закуска) сферах все было очень просто и понятно.

Однако, впоследствии все переменилось самым радикальным образом и примерно с 1792 года главной проблемой любого народовластия является народ. А проблемы, как говорится, надо решать. Ведь власть народную, когда все вокруг граждане и даже товарищи, надо любить не только в дни престольных праздников или когда гарнизонные пушки нечетным залпом сообщают о том, что в высочайшем семействе случилось долгожданное прибавление правильного пола.

Так любить власть могут и кошки (смех), и собаки (громкий смех), и даже свиньи (аплодисменты). Настоящая же любовь к родной народной власти должна пронизывать все твое существо, с перерывами на беспокойный сон, но не более того. Тогда каждый посмотрит на тебя и скажет - в случае победы реакции мы будем болтаться на одной перекладине, товарищ! Таким образом в стране и создается то особое, возвышенное настроение - всеохватывающая энергия масс, направить которую можно на выполнение всемирно-исторических задач.

И вот тут мы вплотную подходим к той самой проблеме, технические условия разрешения которой до сих пор не могут считаться сколько-нибудь приемлемыми. Да - радио и телевидение, да - миллионы добровольных информаторов в интернете и соцсетях, да - камеры (и те, и эти), но окончательного решения все же до сих пор не найдено. Ведь в чем главная закавыка, в чем главная подлость - по отношению к родной народной власти - на словах они "да-да", а сами - во внутренней эмиграции.

И как проверить? Вязать кровью, моральным соучастием и прочими видами порук? Да, конечно, но ведь и это не дает полной гарантии - вот что страшно. Посмотришь на какого-нибудь гражданина - он только что пену не пускает, хоть сейчас в штыковую или в подвал, кончать врагов, а в действительности же - притворяется. Пронизан животным инстинктом страха, одним из пережитков старого времени - наследием проклятой трамповской эпохи.

Возьмем, например, художника Владимирова, автора таких известных полотен, как "В.И. Ленин на митинге", "Взятие будёновцами Мелитополя, "Бегство буржуазии из Новороссийска" и "Сдача финнов". Казалось бы! советская власть сохранила тебе жизнь, оставила кисти рук - так твори же, тварь! И ведь не просто рисуй, задаром, а за дензнаки, членство и отдельную квартиру с удобствами.

А что же в действительности? А в действительности Иван Алексеевич для вида и сберкнижки создавал полотно "Ликвидация Врангельского фронта", а сам ненавидел власть трудящихся почище черного барона. Так, таясь от советской общественности, он посредством красок изображал рабоче-крестьянские массы в откровенно гадливом виде, покушаясь и на самое святое - Октябрьскую революцию. Можно ли было пасть ниже?

И ведь нельзя сказать, чтобы художник-вредитель Владимиров маскировался особенно искусно, нет. Мать - англичанка, в биографии - военные полотна для палачей и сатрапов царской армии, а главное, главное - в свое время решив посмеяться над модернистами, он под финским псевдонимом отправляет на конкурс несколько пародийных картин и получает награду, после чего выступает с насмешливым саморазоблачением.

Вот, вот же оно - чувство юмора, первый признак. Тогда уже надо было обратить внимание, тогда уже надо было взять на карандаш - не догадались, а более того - не успели, поскольку у любой народной власти таких владимировых очень много, а рисовать среди них умеют далеко не все. А был бы у социализма какой-нибудь аналог гиперболоида или рентгена, но в области чтения "потайных струн души" - и негодяй дважды бы подумал, прежде чем решился предать коллектив своими личными мыслишками на тот или иной счет.

Таковы современные проблемы социализма в США и КНР.

Ну а мы, товарищи, сейчас пройдем под кат и ознакомимся с "трудами" гражданина Владимирова, сумевшего избежать наказания от советской власти, но неспособного избежать нашего справедливого, пусть и несколько запоздавшего гнева.


"Долой орла!" - официальное творческое лицо члена Союза художников Союза ССР. Но что же мы увидим под катом?



( Read more... )

- СССР, 1980 год. Редактор Кравченко, художник Лямин.


Ленин, братцы, сразу родился лысый - времени терять волосы у него не было. И хотя разговаривать он тогда еще не умел, но увидев на стене икону - тут же потребовал снять. Он вообще был очень нетерпим к несправедливости, особенно социальной. "А это кто, маменька - страшным криком спросил маленький Ленин у своей родительницы, показывая на старшего братца, - офицер, помещичья кость?" Узнав, что это всего лишь приготовишка-гимназист, Владимир Ильич успокоился и сказал: "Уа-уа!" Что означало всего лишь дружелюбное: "Бесполезное насекомое, паразит".

Чуть позже, когда старшего брата убьют царские палачи, Ленин скажет, что пойдет другим путем, а сам сядет в поезд и поедет в Швейцарию. Обозленным сатрапам режима останется лишь размахивать шашками в бессильной злобе, да ежегодно высылать Владимиру Ильичу подарочный торт с ядами. Но Ленин этих тортов никогда не кушал, а просил относить детишкам в приют. Вскоре в Швейцарии совсем не осталось беспризорных детей, зато освободилось много недвижимости.

На одном из таких бесхозных объектов молодой итальянец Бенито стелил крышу и уронил кусочек черепицы на проходившего мимо Владимира Ильича. Ленин в сердцах обозвал его фашистом: "Допустим так, - писал ему уже из Италии берсальер Муссолини, - но зачем же в полицию обращаться?" Но Владимир Ильич на это ничего не ответил, поскольку был очень занят: составлял письмо-инструкцию в Воронежскую губернию - учил крестьян тактике противостояния помещикам, казакам и карательным отрядам правительства. "Никого не бойтесь, - призывал из Цюриха Ленин, - казака колите вилами, а солдата бейте смертным боем".

И все же, царь тогда победил, а победив, стал еще сильнее пить народную кровь. Владимир Ильич это знал, а потому называл Николая II кровавым. Сам он крови никогда не пил, только компот, но не на сливах, а на грушах. Иногда мог скушать арбуз, но тоже не целиком, дольками - ум у Ленина был большой, а рот - маленький. Так пролетали годы, так, в борьбе и нужде, проходила жизнь, пока в 1914 году не началась Первая мировая война, которую тогда так никто не называл, поскольку после победы над кайзеровскими полчищами она должна была стать Последней.

Вооруженный марксизмом Владимир Ильич понимал, что это не так, а потому терпеливо ждал и когда дождался - сел и поехал. Поезд был блиндированный, потому что неважно какое правительство боялось, что Ленин увидит страдания кое-каких рабочих и все-таки крестьян. Едет Ленин день, едет два, а на утро ему и говорят: "Это город Петроград". Вышел Владимир Ильич на перрон, зажмурился, открыл глаза - а ему навстречу букет, да не один, а с десяток: от юркого мужчины во френче, по-английски стриженного, от какой-то крупной старушки из ссыльных, с бакенбардами, от кавказского мужчины с усами и коллективной группы таки-безусых.

И все чему-то радуются, кричат, крутят прожекторами. Шуму много, а толку для рабочего дела - мало. Поэтому Ленин от букетов уклонился, а сам сел в броневик и поехал к одной малознакомой балерине - подумать над картой города. И такая там образовалась мысль, что букетов у врагов трудящихся еще вполне достаточно, но броневик на ходу только у Владимира Ильича. Указав собравшимся тут же, подле боевой машины, соратникам на этот очевидный факт, Ленин призвал брать власть немедленно, покуда контрреволюционные классы еще не сообразили на кого из троих реакционных вожаков им делать свою последнюю ставку.

Хотите узнать, что было дальше? Идите под кат и смотрите на картинки - там все наглядно изображено.





( Read more... )

- Россия в 1914 - 1918 гг. Мнения очевидцев. Четвертая часть - 1917 год (предыдущая лежит тут).


Не со всех концов надвинулись на республику нашу вражьи полчища!..



1917 год Российская империя встретила в состоянии глухого брожения и недовольства. Вопреки распространенному мнению (по большей части благодаря талантливой, но не слишком глубокой книге Черчилля), Россия вовсе не находилась накануне победы - ни в общем, ни даже в узко военном смысле. Дневники и письма, представленные в этой подборке, хорошо отражают оцепенение, охватившее и тыл, и фронт. Нехватка продовольствия, усугубившаяся жестокими февральскими морозами и снежными заносами, стала той последней соломинкой, что сломила хребет многострадальному верблюду российского долготерпения.

Кризис охватил не только один лишь Петроград - задолго до февраля 1917 года большинство губерний испытывало жесточайшие трудности с железными дорогами, нехваткой основных продуктов питания и товаров первой необходимости, усугублявшимися постоянными военными неудачами и политической неразберихой в столице. Недовольство существующим порядком стало всеобщим уже к осени 1916 года и для того, чтобы вся эта перегруженная проблемами телега покатилась по наклонной требовался лишь небольшой толчок. Таким толчком и стали известные события в Петрограде, опять-таки вопреки всем домыслам действительно вызванные нехваткой хлеба, а особенно пресловутыми "хвостами" (известные советским людям как "очереди"), ставшими характерной приметой любого крупного российского города еще с прошлого года.

( Read more... )

- дневник Ю.В. Готье за 1919 г.



Тэффи в своем замечательном рассказе "О дневнике" писала, что -

Мужчина всегда ведет дневник для потомства. "Вот, думает, после смерти найдут в бумагах и оценят". В дневнике мужчина ни о каких фактах внешней жизни не говорит. Он только излагает свои глубокие философские взгляды на тот или иной предмет.

Очень точная формулировка, не так ли? Законченность этой картине может придать лишь автор подобного дневника, "набело", задним числом, переписывающий свои записи - дабы придать себе прозорливости в глазах тех самых потомков.
Но наш сегодняшний гость может быть оправдан по обоим пунктам "обвинения": во-первых, его дневник совершенно точно не подвергался корректировке, а во-вторых, будучи профессиональным историком, Юрий Владимирович "не гнушается" писать о "прозе жизни" - и в данном случае именно для потомков, справедливо полагая, что подобная информация может впоследствии пригодиться.
В результате такого подхода мы получаем чудесную возможность заглянуть в прошлое - разве это не восхитительно? Дневник Готье - настоящая кинохроника.

Давайте знакомиться. Француз по матери (и пристрастиям), Юрий Владимирович закончил историко-филологический факультет Московского университета, избрав темой своей научной деятельности "старину седую" - допетровскую державу Романовых. Затем работа в архиве министерства юстиции, библиотекарем Румянцевского музея и преподавательская деятельность в родном университете и на Высших женских курсах. Все понятно - человек науки и с характером - избрать не слишком популярную в обществе тематику 17 века мог только по-настоящему вовлеченный в свою работу человек. Эта его счастливая способность - находить утешение в работе - не раз выручит Готье в дальнейшем.

Готье не слишком подробно останавливается на свои политических взглядах (в основном, в записях лета 1917 г.), но в общем реконструировать их не трудно: увлечение старомосковским государством не сказалось на его политических взглядах, которые, по всей видимости, можно отнести к умеренно консервативным. Николая II и царский режим Готье презирал, но и пораженчества кадетской партии во время русско-японской войны принять не мог: вступив в нее в 1905 г., он покидает кадетские ряды из-за Выборгского воззвания (заметим, что для этого требовалось немалое гражданское мужество).
Уже в 1917 г. Юрий Владимирович не без язвительности приведет свой разговор с Милюковым (к слову сказать - его научным руководителем) - вспоминая, как тот во время японской войны советовал ему "агитировать войска против режима", что Готье счел совершенно неприемлемым, он задастся риторическим вопросом: придерживается ли лидер кадетов подобных же воззрений сегодня?

С другой стороны, не трудно догадаться - и это находит подтверждение в дневнике - что вступление России в Мировую войну Готье приветствовал, как и многие его современники находясь в рамках представлений о благотворном влиянии союзных отношений с республиканской Францией и "парламентарной Англией" на внутреннее положение империи. Разве не замечательно будет вместе с сильнейшими державами Европы одновременно выиграть две войны - внешнюю, против "германизма", и внутреннюю, против царизма? Получить, так сказать, и проливы, и настоящую конституцию. Да и чего скрывать: для Готье это было еще и личным делом, спасением далекой родины - "прекрасной Франции",

Можно также с достаточной долей уверенности предположить, что Февральскую революцию Юрий Владимирович принял - по крайней мере в первые недели - с оптимизмом, от которого - и это тоже можно утверждать вполне определенно - вскоре не осталось и следа. Взяться за ведение дневника (по словам Готье - занятию пустому, чисто интеллигентскому и "а ля рюс") его побудили провал "наступления Керенского" летом 1917 г. и большевистский мятеж в Петрограде. Язвительный, разочарованный и неплохо информированный (а главное - умный, невзирая на все заблуждения и несомненную пристрастность) Готье находит в нем настоящую отдушину от творившегося вокруг "кабака".

Не сложно, однако, заметить, что со временем общие рассуждения (занимавшие в 1917 г. не менее половины от общего объема записей) все более уступают "частным" (которые, разумеется, так же несут на себе печать интеллекта их автора, а потому не просто полезны, но и весьма занимательны), становящимися все более обреченно отчаянными. Современное положение России, подступающий голод, тяжелая болезнь жены и, наконец, полное неопределенность будущего, не говоря уже об остальных прелестях жизни в Совдепии, постепенно превращают Готье в настоящего мизантропа, живущего лишь ожиданием чудесного избавления - жены от "сахарной болезни", а Москвы - от красных.

И в этом смысле 1919 г. стал для него настоящей трагедией - постарайтесь прочувствовать эти постоянные колебания от растущей надежды до полной безнадежности. Именно поэтому я и назвал этот пост "Письмами мертвого человека". После той явной деградации (в смысле потери интереса к общественным делам, угнетенного состояния духа и - увы! - огрубения и ожесточенности), что наблюдается на страницах этого дневника с конца 1919 и до лета 1922 года, когда опасавшийся обысков Готье передал свой архив американскому профессору (и через шестьдесят лет после этих событий дневник был случайно обнаружен в архиве заокеанского визитера), с немалым удивлением узнаешь, что его автор более-менее благополучно дожил до 1943 г., успев, впрочем, по "делу историков" посетить советские исправительно-трудовые лагеря.

Некоторым утешением - а только бессердечный человек не проникнется сочувствием к Юрию Владимировичу - может служить лишь тот факт, что Володя, единственный сын Готье, о будущем которого так часто тревожился наш герой, - "не пропал", став судебном-медицинским экспертом. А внук Готье - известный врач хирург, ученый и пр. Значит, что его последняя ставка, как грустно писал Юрий Владимирович на исходе 1919 г., все же не была бита.

Ну а теперь, прошу под кат - я не сознательно ограничился лишь небольшими "заметками на полях", не желая вставать между читателями и автором дневника. И, разумеется, настоятельно рекомендую тем, кто еще этого не сделал, ознакомиться с оригиналом - это того стоит.


( Read more... )

- Минусинск, 1919-1920 гг.





Хорошее, позитивное название для города - Минусинск. Где-то рядом должен быть и Разделительск (в царские времена Умножаевка, до 1927 Краснотроцк, потом Жабовск, с 1956 по 1990 Красное, а после опять Жабовск - но не в честь какой-нибудь жабы, а в честь легендарного краскома Ивана Парфеньевича Жабского, погибшего в 1919 от застарелого сифилиса прямо посреди города), потому что это Красноярский край, там люди жить не могут, только избиратели и растения.

Изначально город Минусинск был основан как село - и это прекрасно - еще при Брауншвейгской фамилии, в 1739 году. Неподалеку уже возвышалась тюрьма, потому что Сибирь. Потом долгое время ничего не происходило, но при Александре I Минусинск все же официально стал городом, пусть и население его еще не превышало тысячи человек, точнее жителей. Неподалеку наливался черной силой город-урод Томск.

Постепенно Минусинск застраивался и хорошел - в начале 20 века в городе появилась уже кирпичная тюрьма, функционирующая и по сей день. Горожане заслужено гордятся тем, что Минусинская тюрьма - старейшая в России, она входит в четверку оных, занимая в ней четвертое же место. Разве это не замечательно? Но поспешим продолжить.

В 1917 году, когда Владимир Владимирович Дно ушел в отставку на станции Путин царь отрекся, в городе развернулась непримиримая борьба между эсером Агуфом и большевиком-ленинцем Пфафродтом, закончившаяся победой Яна Эрнестовича Даумана (расстрелян в 1936, реабилитирован в 1956, латыш).

Большевики ликвидировали органы местного самоуправления вместе с представителями Временного правительства и уже совсем была наша победа, как полыхнуло сперва казацкое восстание, а за ним наползли черные тучи белочехов. Город попал под колчаковскую оккупацию, наступили темные времена реакции, времена шашки и нагайки.

Но народ, основавший город возле тюрьмы, не сломить и осенью 1919 года Минусинск заняли отряды легендарных партизанских командиров Щетинкина и Кравченко - один садист, другой из-под Воронежа, оба коммунисты. А в январе 1920 года в город вошли регулярные части Красной Армии и стало уже совсем хорошо, даже замечательно, но гражданская война на этом не закончилась, потому что классовый враг был очень хитер и руками белоказацкого есаула Соловьева повел обманутых представителей хакасской бедноты против родной Советской власти.

Пришлось тогда применять большевистскую смекалку - предложить врагам переговоры, а самим организовать засаду и перебить гадов к чертовой бабушке. Тогда же был расстрелян и Майнагашев - этнограф, основатель хакасской письменности и местный общественник, почему-то не принявший власти рабочих и крестьян. Но это уже отдельная история, а пост у нас посвящен тому славному периоду, когда в городе размещались партизанские отряды Щетинкина и Кравченко. Бойцы этих отрядов, воодушевленные перспективами, возникшими после Октябрьского переворота, не только рубились с белыми гадами и буржуазией, но и ходили в местный фотосалон - запечатлеть для потомства свои партизанские, будем говорить прямо, лица. Позже к ним присоединились и красноармейцы, тоже славные ребята.

Ведь, как было раньше, до Великого Октября? Кто ходил в фотосалоны? Офицерье, богатеи, всякие гимназистки и купцы-кровопийцы. А теперь... Впрочем, прошу под кат. Что же до Минусинска, то он все еще существует.


Буржуй?! А почему дрожишь?


( Read more... )